Главный день
Шрифт:
Я воодушевленно ответил:
— Еще как! Значит — проверки закончились, казарменный режим, связанный с ними, тоже закончен и можно ходить в увольнения? А то уже больше двух месяцев здесь торчу, как бобик, света божьего не видя. Хуже, чем в учебке…
Еремин на эту тираду недовольно поморщился:
— И куда ты собрался?
— Во-первых, брата надо навестить. Может, он от своего денатурата уже помер, а я ничего не знаю… Ну и второе — в Калаянскую съездить.
— В Калаянскую-то зачем? А-а-а, ну да! У тебя же там подруга.
Тут сидящий рядом Шмелев хлопнул себя по лбу и, достав из кармана конверт, протянул его со словами:
— Извини, сразу как-то забыл передать.
Ухватив
— За такую забывчивость ноги надо выдергивать! — После чего, опять обращаясь к командиру: — Ну так как? Или мне здесь до полной победы сидеть, безвылазно?
Тот махнул рукой:
— Ладно, через две недели можешь навестить родных и близких. Четыре дня тебе на это дам. Все равно, пока группу не доукомплектуем, вас никуда задействовать не станем.
— Понял. Спасибо! Разрешите идти?
— Иди. И Ступку к нам позови.
Я кивнул, позвал Цыгана и пошел читать письмо от Насти, попутно обдумывая, почему Еремин отпускает меня только через две недели. Понятно, что прямо сейчас, пока важный пленный находится на хуторе, никто никого никуда не отпустит. Но почему именно через четырнадцать дней? Тем более что сами они собираются отваливать завтра и, насколько я понял, американца с собой не повезут.
Обдумывание ни к чему ни привело, но этот вопрос разрешился сам собой. То есть Еремин со Шмелевым действительно уехали на следующий день. Уехали «пустыми». Только жесткий диск да папки с документами с собой взяли. Глядя вслед их вездеходу, я поинтересовался у Федьки:
— Слушай, мне еще понятно, почему «языка» с собой не прихватили — по всей области полиция и БОГС землю роют в его поисках. Но вот для чего они в форме рассекают? Ясно, что МВД вряд ли станет тормозить армейцев. Хотя это не исключено. Только ведь на блоках и военные стоят…
Цыган ответил вопросом на вопрос:
— Ты их шевроны видел?
— Видел. Оскаленная собачья морда. То есть, типа, из бригады «Волкодавов». И что?
— А то, что у этой бригады специального назначения весьма своеобразная репутация. Поэтому они хоть и базируются километров на сто восточнее, но здешняя полиция их как огня боится. Касательно военных: у мужиков документы в полном порядке и вообще — все схвачено. А в форме приехали потому, что рассчитывали пленного сразу с собой увезти. Но вследствие его особой важности, решено «языка» вывозить позже и другим путем.
— А-а-а…
Сделав умное лицо, я прекратил расспросы, с интересом ожидая дня, когда увижу, кто же приедет за американцем. И дождался. Дней через десять, когда накал проверок на дорогах уже сильно ослаб, на хутор зарулил обшарпанный и старый, словно экскремент мамонта, «рафик». [32]
За рулем сидел водитель самой кавказской наружности (как потом выяснилось — осетин, по имени Бесагур), а рядом с ним щерился бессменный разъездной — Васька Шмелев. Именно он вколол одуревшему от сидения в подполе америкосу какой-то укол и, пока пленный еще мог шевелиться, утрамбовал его в тайник, хитро сделанный в микроавтобусе. После чего все свободное пространство салона загрузили мешками с картошкой.
32
РАФ-2203 «Латвия» — микроавтобус, выпускавшийся Рижской автобусной фабрикой (точнее её филиалом, находящемся в городе Елгава).
Я, оценив размеры тайника и представив себя на месте Керри, передернув плечами, спросил у Шмелева:
— А этот гаврик живым доедет? Не задохнется? Вы же его как коврик скатали…
Помощник Еремина
— Куда он денется! И не таких возили!
— Ну тебе виднее. Кстати, Вась, ты мне, случаем, письмишка не привез?
Шмелев, садясь в машину, хохотнул:
— Я с тобой чувствую себя каким-то Боярским. Прямо: «станьте голубем почты моей, не найдете вы крыльев верней!» Но, в этот раз — ничего. Да и зачем тебе письмо? Сам через три дня ее увидишь!
Разочарованно крякнув, я почесал щетинистый подбородок:
— Да оно поня-я-ятно… — и видя, что «рафик» тронулся, завопил: — Стой, куда поехал? Ты мне вот что — накидай план, где она живет. А то Калаянская станица большая, и улицу Буковского я там долго искать буду.
Шмелев вздохнул, но требуемое выполнил. И показав, как мне лучше идти, отдал листок со словами:
— Держи, Ромео!
Стоявшие рядом Цыган и Чиж заржали, а я, зная, насколько быстро прилипают подобные клички, мстительно ответил:
— Лети, лети, «голубь почты моей»!
Васька насчет кличек тоже был в курсе, поэтому, дернув щекой, в пререкания вступать не стал а, коротко послав меня в жопу, кивнул Бесагуру, дескать, поехали!
Дни до отъезда тянулись невообразимо медленно. И были полны метаниями выбора. В том смысле, что у меня на все про все только четыре дня, а попасть нужно в два места. Да уж, если еще полтора месяца назад я бы особо не раздумывал, с чего начать, то после писем от Брусникиной во мне бурлили гормоны вперемешку с чувствами, которые настойчиво требовали незамедлительного свидания с Настей. Все бы было хорошо, но имелись сильные опасения, что при виде складненькой Настены у меня опять слетит крыша, и все дни я проведу у неё. А это может выйти конкретным боком, так как неизвестно, когда снова выпадет возможность подать весточку Профессору. В конце концов, уже перед самым отъездом пришел к внутреннему консенсусу. День у Сосновского и три дня с Настей вполне спасут гиганта мысли. Причем начинать надо именно с Игоря Михайловича. Так сказать, во избежание…
И вот я, получив от Цыгана деньги на мелкие и не очень расходы, катил в нашем УАЗе в сторону Ставрополя. За рулем находился хозяин хутора — Михаил Остапович, а в салоне, помимо радостно подпрыгивающего Данилки, лежали несколько мешков с колбасами и сырами, три свиные туши, да жалобно блеял в предчувствии скорой кончины молодой барашек. Хрюнделей и колбасу Остапыч собирался продать на рынке, а баран являлся отличнейшей взяткой ненасытным стражам порядка. От дорожных палкомахателей и деньгами можно откупиться, а вот в самом Ставрополе бяшка очень даже в тему придется. Там полицаи голодные и беспредельные, поэтому приезжающих фермеров дерут как липку, цепляясь к каждой мелочи. Да плюс еще бандиты, держащие рынки… Но с бандосами договориться гораздо проще.
Вспомнив про братков, я ухмыльнулся недавно узнанной новости. Просто, когда деньги у Федьки получал, что-то вдруг разговор зашел о финансировании подполья. Цыган общей картины, конечно, не знал, но и сказанного хватило, чтобы я офигел. Действительно — все на свете повторяется! Но если в позапрошлом веке товарищ Сталин, для того чтобы добыть денег на р-р-революционную борьбу, лично ходил на «эксы», то сейчас все делается гораздо проще. Никто из «смирновцев» не врывается в банк и не палит в потолок из пулемета, требуя налички в немеченых купюрах. Это пошло, бесперспективно и достойно лишь психопатических одиночек. Нет, просто часть боевых подразделений подполья, маскируясь под организованные преступные группировки, «крышует» эти самые банки. Да что там банки! Как предположил Ступка, часть доходов Российской Газонефтяной корпорации хитрыми путями тоже попадает в кассу «колхозников».