Главный приз
Шрифт:
— Познакомься, мама Нина, — нарушила Юлия общее молчание, чувствуя себя уже увереннее. — Это Виктор, Катин брат. Помнишь? Я тебе о ней рассказывала. Виктор, это моя мама Нина. Нина Петровна Июль.
— Как же, как же, — откликнулась мама Нина, важно подавая Виктору руку. — Катькин брат… Знаю, знаю. О Катьке-то она мне много рассказывала.
— Очень приятно. — Виктор осторожно сжал сухонькую ладошку мамы Нины. — Мне Юлия о вас тоже много рассказывала. — Он заглянул в глаза мамы Нины, вдруг заулыбался, быстро глянул на Юлию и перешел на драматический шепот: — О Катьке, значит, рассказывала? А обо мне она и вам
— Кое-что. — Мама Нина тоже улыбнулась, подмигнула ему и тоже перешла на шепот — впрочем, в расчете на то, чтобы слышали все: — Кое-что рассказала. Но не все, ты не бойся.
Виктор засмеялся — несколько смущенно, как показалось Юлии, — и мама Нина засмеялась с тихим торжеством, быстро глянула на Юлию с видом триумфатора, и сразу все заговорили, засуетились, стали носить в дом вещи — большую тяжелую коробку, которую привез отец, и дорожную сумку Виктора, пестрый пластиковый пакет с посылкой от Катерины, а Юлия стояла на веранде с Машкой на руках, смотрела на здание интерната, едва видневшееся вдалеке сквозь листву старых яблонь, и старательно уговаривала себя, что приезд Виктора никак на нее не действует. А если и действует, то не слишком хорошо. У нее столько планов на сегодня было! И постирать, и пошить, и с Машкой погулять, и варенье сварить, и в интернат сбегать — доктор Олег какие-то немецкие журналы добыл, Юлия ему перевести обещала. А тут вдруг нате вам, гости… Конечно, какое у нее может быть настроение…
— Мама. — Машка тревожно завозилась у нее на руках. — Ты па-а-чишь?
— Ну вот еще, — буркнула Юлия как можно более уверенно. — С какой стати мне плакать? Я просто задумалась.
— Зачем? — удивленно поинтересовалась Машка, заглядывая ей в глаза. — Задуматься не надо…
Юлия невольно засмеялась, благодарно уткнулась лицом в цыплячью Машкину шею, обняла ее покрепче, повернулась и решительно шагнула в дом.
— Ты абсолютно права, — сказала она серьезно. — Не надо задумываться. Задумываться совершенно не о чем.
В конце концов, Виктор приехал за ней. Большое спасибо, конечно, но она не одна. У нее Машка и мама Нина. За ними Виктор не приезжал. Так что о чем же тут задумываться?
Юлия все время старалась не выпускать Машку из рук, а если ее забирал папа — буквально силой из рук вынимал! — то Юлия тут же кидалась к маме Нине, чтобы воткнуться в приготовление обеда. Суетилась по хозяйству, как могла. Но мама Нина гнала ее из кухни, шипела, чтобы Юлия не путалась под ногами, а пошла бы лучше с гостем поговорила. Гость смирно сидел в саду на лавочке, слушал, что говорит отец Юлии, иногда внимательно посматривал по сторонам, а по большей части следил за Юлией ожидающим напряженным взглядом. Чего он ожидает, интересно? Ведь ясно же, что ждать ему тут абсолютно нечего.
Обедали в саду, за большим дощатым столом — его накануне свадьбы Димка соорудил. Потому что Юлия сказала, что любит обедать летом на свежем воздухе. Мама Нина с Виктором разговаривали о способах приготовления вареников. Тоже мне специалиста мама Нина нашла. Папа держал на коленях Машку и потихоньку объяснял ей, как что называется — поварешка, кувшин, перечница, кабачки… Машка восторженно ахала, смеялась и с удовольствием повторяла новые слова для Юлии:
— Мама! Ка-бать-ки!
Юлия улыбалась Машке, машинально кивала и гоняла по тарелке вареники.
— Юль! —
— Да, — благодарно встрепенулась Юлия. — Верно, обещала… Как это я забыла… Сейчас Цыпленка уложу и пойду. Иди ко мне, Машенька.
— А сколько Маше лет? — неожиданно спросил Виктор.
— Тридцать первого августа три года будет, — ответила Юлия неохотно. Почему-то ее насторожил вопрос Виктора.
— Для трех лет она маловата, — заметил Виктор, рассматривая Машку профессиональным взглядом.
Юлия недоброжелательно промолчала, но мама Нина тут же охотно вступила в разговор:
— О-о, мил-человек, это она уже выросла! Да и поправилась хорошо. А когда появилась у нас — так совсем заморыш-заморышем была… Да, может, ей тридцать первого августа и не будет еще трех-то. Это мы так решили, чтобы день рождения у нее был перед первым сентября. Прямо накануне школы. А то посреди учебы — что это за день рождения? Никакого праздника не получится, суета одна.
Виктор с открытом ртом непонимающе смотрел то на маму Нину, то на Юлию, то на Машку, а Юлия сердито уставилась на маму Нину и молчала, поджав губы. Зачем она говорит все это? Во-первых, Машка не заморыш, а совершенно нормальный, здоровый и веселый ребенок. Во-вторых, незачем при ребенке рассказывать, что день рождения ему «придумали»… Даже если сейчас Машка не понимает, о чем идет речь, — все равно не надо. В-третьих, все это совершенно не касается посторонних. Незачем посторонним знать о том, что… Ни о чем им незачем знать. Марья — ее дочь. И она никогда никому не позволит думать по-другому.
Мама Нина встретила взгляд Юлии и тут же сделала непроницаемое лицо.
— Марью дед уложит, — заявила она безапелляционно. — А я лягу полежу. Устала что-то. Так что вы с Виктором идите, нечего вам тут делать. Заодно покажешь ему все. Ты как, Вить, не против экскурсии?
— Еще бы, — с готовностью откликнулся Виктор. — Я давно мечтал посмотреть и интернат, и детей, и доктора Олега, и ближнюю рощу… И вообще все.
— Ну, ты подумай! — Мама Нина явно обрадовалась. — И обо всем-то он знает! Ну, вот и хорошо, вот и славно, вот и посмотришь наконец.
Юлия прожгла маму Нину взглядом и пошла переодеваться в «интернатскую» одежду — длинную просторную юбку из цветастого ситца и белую бязевую кофточку. Вообще-то сегодня утром она решила надеть новый сарафан, который закончила только вчера, — похвалиться Лидочке и бабе Насте, как хорошо у нее получилось. Они в этом понимают, они обе и сами большие искусницы, и Юлия всегда с нетерпением ждала их похвалы, одобрения. Но раз уж Виктор здесь — не будет она сарафан надевать. Еще подумает, что ради него наряжается…
Они шли по тропинке через старый запущенный сад, Юлия чуть впереди, опять чувствуя его неотрывный взгляд и все больше нервничая от этого. Она уже хотела было остановиться и сказать ему, что… что-нибудь сказать. Что он на нее так уставился? Ждет, когда она споткнется? Но тут Виктор догнал ее, взял за локоть и тихо сказал:
— Юлия Июль.
— Что? — Юлия остановилась, высвободила локоть из его осторожных пальцев и повернулась к нему.
— Ты сегодня такая… нарядная, — растерянно проговорил Виктор, с ожиданием глядя ей в глаза.