Главный пульт управления
Шрифт:
– Запугивание. Лживые обещания, – майор сделал вид, что честно пытается найти точный ответ. – Ну, и – прямое физическое воздействие, – вот основа моих успехов, – закончил он анализ причин своих успехов в работе с внештатной агентурой и убрал прилипшую к брюкам белую нитку.
Подполковник поместил на лице недовольную гримасу, означающую: «Я ждал серьезного ответа, а не глупых острот».
Но продолжать выяснение методов, применяемых майором в оперативной работе, Георгий Иванович не стал. Он пожевал губами, потер подбородок и спросил:
– Слушай,
– Специальное КБ? – переспросил майор, собираясь с мыслями.
– Ну, да.
– СКБ «Экран» находилось на территории завода с сорок девятого года, – начал докладывать он. – Но к заводу Бюро никакого отношения не имело. Занимались там чем-то, то ли антирадарным, то ли противоракетным. Работники завода туда не допускались. Сотрудники нашего управления тоже.
– Это как так? – удивился Пигот.
– Вот так. Режим охраны и проведение контрразведывательных мероприятий обеспечивала Москва – сотрудники Главка Центрального аппарата. После ликвидации все оборудование и документацию вывезли.
– А те, кто работал в СКБ, куда делись?
– Ну, кто куда… – пожал плечами майор. – Начальствующий состав состоял в основном из москвичей. После ликвидации КБ они в Москву и вернулись. Ну, из остальных… кто-то на заводе работает, кто-то ухал в другой город, кто-то умер. Жизнь… – докладывал майор, а сам думал:
«Сейчас на Машиностроительный пошлет. Точно. А встреча с Танечкой, кажется, сорвалась…»
– Давай, Ефим, бери ноги в руки и отправляйся на Машиностроительный, – командирским тоном подтвердил неприятные предположения Ефима подполковник.
– Так мне сегодня еще информацию по авиазаводу проверить надо. – предпринял попытку отсрочить поездку и спасти свидание с Татьяной Ивановной майор. – Ты же сам вчера говорил, что это очень важно…
– Потом проверишь! Не до этого! – словно от ничтожной мухи, отмахнулся от его слов Гоша. – Мне уже завтра в Москву о Чапеле докладывать надо! Так что, прямо сейчас поезжай! По заводскому поселку походи. Пощупай обстановку. С агентурой поговори. Ну, не может быть, чтобы никто ничего не видел…
Георгий Иванович сделал пару шагов по кабинету и продолжил:
– Хотя бы рабочую версию, куда мог деться Чапель, ты к завтрашнему утру должен привезти… А, еще лучше, – подполковник помолчал, – привези мне самого Чапеля! Живого или мертвого. Лучше живого, конечно, – строго взглянул он на Ефима с таким выражением, будто Ефим для удобства транспортировки мог собственноручно лишить Чапеля жизни.
Майор Мимикьянов не обиделся. К Гошиной манере вести беседу Ефим давно привык.
– Понял, товарищ подполковник, – дисциплинированно ответил он.
Майор подождал несколько секунд: не добавит ли еще что-нибудь строгий начальник. Но Гоша молчал.
Мимикьянов кивнул, поднялся со стула и покинул руководящий кабинет.
Оказавшись
Ехать на Машиностроительный майору не хотелось. По причинам не служебного, но личного характера. Стремясь хоть немного отсрочить начало внутригородской командировки, он начал убеждать себя: для бодрости ему обязательно нужно выпить чашечку кофе. Убедил и деловым шагом направился в сторону буфета.
В высоком зале с белой гипсовой гирляндой под потолком, почти никого не было. Только за столиком в углу что-то обсуждали двое офицеров из отдела наружного наблюдения.
Буфетчица Божена, увидев Ефима, заблестела глазами.
Ефим в ответ изобразил улыбку, но умеренную. В последние недели майор осуществлял стратегию постепенного понижения температуры своих отношений с темпераментной тридцатипятилетней брюнеткой. Он исходил из мудрого правила: для контрразведчика безопасность – прежде всего. По многим признакам, майор ощутил: еще немного и начнется: «Я так больше не могу! Я хочу, чтоб ты всегда был рядом. Мне надоело врать маме, что я ночевала у подруги».
В результате этой женской психологической диверсии он должен был оказаться официальным третьим супругом любвеобильной Божены. Чтобы не допустить подобного развития событий, но и не вызвать шумный женский скандал со слезами, битьем посуды на глазах у всех и жалобой генералу, майор и осуществлял осторожные маневры по отходу на заранее подготовленные позиции.
– Привет, Божена! Дай мне чашечку кофе! – сдержанно произнес он.
– Вам растворимый, Ефим Алексеевич? – изогнувшись в его сторону, как подсолнух к свету, спросила Божена.
Майор на интимное телодвижение не отреагировал. Наклоняться к женщине не стал. Продолжал стоять перед стойкой прямо, как на ковре в генеральском кабинете.
– Натуральный, конечно, – ответил он. – Ты ж знаешь, я растворимый не пью.
– Да, я уж забывать стала… – распрямляясь, недобро стрельнула в его сторону глазами буфетчица. – Что-то редко к нам заходить стали, Ефим Алексеевич…
– Дел много, Божена Евгеньевна, – покосившись на ребят из «наружки», ответил Ефим.
Божена включила кофейный аппарат.
– У нас сегодня судачок отварной, как вы, Ефим Алексеевич, любите, – смягчив тон, сказала она. – Приходите обедать… Придете, а?
– Отварной судачок – это хорошо, – кивнул Ефим. – Но сегодня я – в поле на весь день. Начальство гонит. Говорит, чтоб сегодня в управлении и не появлялся. Так что, где-нибудь в городе пообедаю…
– А с ужином как? К ужину-то вы домой вернетесь? – в голосе Божены прорезались командирские нотки, свойственные зарегистрированным в ЗАГСЕ супругам. Их-то не любил и даже боялся, вообще-то в жизни совсем не трусливый майор.