Главный врач
Шрифт:
– Ну, начал он с того, что женщинам в ультразвуке вообще делать нечего. У них отдел мозга, отвечающий за интерпретацию зрительных сигналов, неправильно сформирован. – Нина постучала себя по голове.
– О как! – воскликнула Лужина.
– Всё последующее общение, – продолжала Лето, – было доказательной базой этого постулата. Сама понимаешь, сколько я могла продержаться.
– Думаю – недолго, – не переставала смеяться подруга.
– На самом деле я даже попыталась найти в его заявлениях рациональное зерно, уговорила себя
– Не вышло?
– Всё решил клинический случай, – продолжала с воодушевлением Нина. – Сижу на работе, разбираю запутанную задачку с одним неизвестным. Звонит мой кандидат, спрашивает, чем я занимаюсь. Я как на духу рассказываю о проблеме, говорю: «На УЗИ ничего не видно, но я чувствую – там что-то есть».
– Наверное, трудно такие вещи по телефону объяснять? – предположила Саша.
– Да, конечно, поэтому решили маленький консилиум провести, пациентке всего тридцать пять лет – многое на карту поставлено. – Нина сделала паузу.
– Не тяни уже, выкладывай, – поторопила Карасёва.
– Отправила даму к нему, чтобы услышать второе мнение, все снимки, все результаты предыдущих исследований переслала. После осмотра он звонит и говорит: «Нет там ничего. Я же говорю, что женщины-узисты рисуют картинку из собственного воображения. Им бы лучше художниками-импрессионистами быть…»
– Резкое заявление! – прокомментировала Лужина.
– Слава богу, пациентка ко мне вернулась, – продолжала Нина. – Говорит: «Доктор буквально две минуты меня посмотрел и заявил: «Не симулируйте, барышня». Короче, решили мы с ней биопсию сделать, так сказать, для успокоения души.
– И?
– Как я и предполагала – рак.
– И что наш кандидат?
– Ничего, я заблокировала его номер.
– И что сейчас? – вздохнула Шура.
– Удалилась с того сайта. Знаешь, если судьба, я и так своего суженого встречу. Я себя ощущаю совершенно самодостаточной личностью. Сказать по правде, единственное, чего мне не хватает, – компании для поездок в отпуск. Все же семьями едут, и я не вписываюсь. А в остальном мой статус меня вполне устраивает.
– Что у вас тут за секреты? – Людмила Борисовна незаметно подошла к подругам. – Бросили компанию на произвол желудков!
– Идём! – отозвалась Карасёва, и все вчетвером направились к мангалу.
– Как дела у вас, Саша? – спросила Кунцева, пока они спускались с пригорка по направлению к шумной компании.
– Как и положено молодожёнам, Людмила Борисовна, живу в заботах и волнениях о муже, – улыбнулась Лужина.
– Как он приживается на новом месте?
– Проще, чем я ожидала, – ответила Шура, – работает в больнице, преподаёт в университете, скучать не приходится.
– Отчего же приехали не вместе? – продолжала интересоваться Людмила.
– Он как раз сейчас на соревнованиях по скайдайвингу. Но!.. – Саша словно погрозила кому-то пальцем. – Теперь ездит только как врач и в качестве группы
– Это было вашим требованием? – уточнила Кунцева.
– Да, – Шура кивнула, – после того, как погиб наш друг, я поставила условие: если он хочет быть со мной, то отказывается от прыжков.
– Раз согласился, значит, любит, – улыбнулась Кунцева. – Вы, Саша, молодец. Так непросто строить отношения в нашем возрасте.
– И не говорите, Людмила Борисовна, я до сих пор удивляюсь, как решилась на такой безумный поступок!
Женщины посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Юра Антонов, отошедший от шумной компании в сторону, чтобы ответить на телефонный звонок, вдруг закричал:
– Мухина родила! Девочка, три девятьсот!
Все зашумели, снова стали наливать вино в бокалы, чокаться и провозглашать тосты за пополнение компании.
– Нет, ну разве может быть Мухина на три кило девятьсот? – шутил подвыпивший Юра.
Но все только махали на него руками и продолжали заочно поздравлять молодых родителей.
Сентябрьское солнце начало прятаться за кроны деревьев, и прохлада не заставила себя ждать. Враз все засобирались. Приведя в порядок участок леса вокруг гостеприимного дома, гости разбежались по машинам. Люся с Аркадием долго стояли на дороге обнявшись, благодарили отъезжающих за компанию и махали вслед.
– Ну что, может, чайку? – спросила Людмила, когда последний автомобиль скрылся из виду.
– А почему бы и нет? – согласился Аркадий Александрович, и они побрели к дому.
Зайдя на веранду, мужчина опустился в кресло-качалку.
– Я передохну минуточку, ты не торопись с чаем, я подойду помочь, – сказал он жене.
– Отдыхай, – ответила Люся, взяла мохнатый плед, накрыла мужа, подоткнув с боков, звонко чмокнула его в щёку, – я сама управлюсь.
На кухне было уютно. Самовар, принесённый Тёткиным с улицы, ещё не остыл.
Никогда в городской квартире не удавалось повторить тот вкус чая, который заваривается на даче! Аркадий начинал с того, что разжигал мелкие щепки, они мгновенно подхватывали огонь и давали много жару, потом подкидывал ветки вишни или липы для вкуса и в самом конце добавлял сухих шишек, как сам говорил, «для дымка». В залитую в кувшин родниковую воду бросались листья мяты и смородины.
Обязательным ритуалом было раздувание огня. Люся, когда готовила чай в отсутствие мужа, дула в дырочки у основания трубы – эффект оказывался практически тем же. Но Аркадий Александрович никогда не соглашался признать, что можно обойтись без сапога – старого, с мягким голенищем, сохранившегося со времён его деда, построившего этот дом в лесу. Голенище надевалось на горлышко кувшина, затем на него несколько раз нажимали сверху вниз – с воздушным потоком горело веселее. Удивительно то, что вода всегда имела привкус того дерева, которое использовали для растопки.