Глаз Бога
Шрифт:
Вигор нахмурился.
– Что вы хотите сказать?
Дункан повернулся к нему.
– Под глазом что-то спрятано.
– А мне и в голову не пришло проверить, – всплеснул руками брат Иосип. – Я просветил книгу рентгеном, но не обнаружил ничего необычного.
Джада пожала плечами.
– Если это мягкие ткани, вроде кожи, рентген запросто мог их пропустить.
– Мы должны вскрыть глаз, – решительно заявил Монк.
Вигор повернулся к брату Иосипу.
– У меня есть все необходимые инструменты, – ответил тот и поспешил к полке.
Вигор
– Мне следовало бы догадаться. Весь смысл Евангелия от святого Фомы заключается в том, что путь Господа открыт тому, кто смотрит. Ищите, и найдете.
– Для этого достаточно просто открыть глаза, – добавила Рейчел.
Иосип вернулся с острым ножом, пассатижами и пинцетом, готовый выполнить офтальмологическую операцию.
Дункан отступил в сторону, освобождая место Вигору и его другу. Двое священников-археологов принялись разрезать тоненькие нити, которыми целую вечность назад были сшиты веки. Отогнуть высохшую кожу не удалось, поэтому пришлось осторожно вырезать кусок вокруг глаза и приподнять его.
Голос Вигора наполнился благоговейным почтением.
– Дайте-ка мне…
Иосип протянул ему мощную лупу.
– Спасибо.
Монсеньор склонился над вырезанным в переплете кругом.
– Я вижу на поверхности нечто напоминающее высушенные сосочки. По-моему, это тонкий мумифицированный кусок языка.
– О, замечательно, – простонала Джада, отступая назад. Судя по всему, ее любопытство имело свои пределы.
– На поверхности языка нанесена татуировка, – пробормотал Иосип. – Смотрите!
Дункан склонился ближе, Вигор поднес лупу. Действительно, на сухой кожистой полоске виднелся отчетливый рисунок, выполненный черной краской.
– Это карта, – осененный внезапной догадкой, произнес Рен, сообразив, что уже видел эти очертания. – Карта Аральского моря.
Похоже, эта новость обрадовала Рейчел ничуть не больше, чем Джаду.
– Нарисованная на языке Чингисхана.
Лицо брата Иосипа озарилось лихорадочным возбуждением.
– Чингисхан говорит нам, куда идти!
– Один из островов обведен красными чернилами, – подтвердил Вигор, – а под ним написано слово «equus». На латыни «лошадь».
– Лошади имели очень большое значение для древних монголов, – сказал Иосип. – Они были для воинов-кочевников жизненной силой. Бывало, в долгих походах всадники пили кровь своих скакунов, а из сброженного кобыльего молока делали арак, крепкий алкогольный напиток. Без лошадей…
Шум за дверью заставил всех обернуться.
Иосип заметно насторожился, но, увидев высокого молодого мужчину, которому пришлось пригнуться, чтобы войти в комнату, успокоился. На лице появилась широкая радушная улыбка.
– Ты вернулся! И как раз вовремя. У нас фантастические известия!
Поспешив к вошедшему, священник крепко его обнял. Внешне незнакомец мог сойти за родного брата Санджара, да и в одежде вкусы у них были одинаковые: жилет из овечьей шкуры и свободные штаны. Но только этот парень оставил своего сокола дома.
Иосип проводил новоприбывшего к столу.
– Хочу представить вам моего хорошего
Глава 13
18 ноября, 20 часов 17 минут
по улан-баторскому поясному времени
Улан-Батор, Монголия
Батухан стоял посреди своей галереи, в толстом халате и шлепанцах. Последнюю четверть часа он провел, расхаживая взад и вперед и любуясь своим собранием, чем нередко занимался в минуты раздумья.
В его сокровищнице имелись лучшие творения золотого века монгольского ювелирного искусства: погребальные маски, старинные музыкальные инструменты, керамика. Целая стена была посвящена древним лукам, когда-то принадлежавшим воинам-монголам, – от коротких, выгнутых дугой, из рога и жил, которыми пользовались всадники, до огромных катапульт, применявшихся при осаде укрепленных городов. В коллекции Батухана было и другое оружие, в том числе боевые топоры, кривые мечи и копья.
Однако это собрание предназначалось не только для того, чтобы радовать взор.
Вместе со своими собратьями из клана Синих Волков Батухан много часов занимался так, как это было принято в старину. В бескрайних степях, окружающих столицу, они ездили верхом в традиционных монгольских одеждах из шелка, обшитых выдубленной кожей, и остроконечных стальных шлемах. Подобно всем своим воинам, он прекрасно владел большим и малым монгольскими луками.
Батухан обвел взглядом свою коллекцию. Чтобы разместить постоянно пополняющееся собрание, он превратил мансардный этаж дома в свой личный музей. Из окон, выходящих на ярко освещенную площадь здания парламента, открывался великолепный вид на звездное небо и комету, расчертившую его своим сияющим хвостом.
Однако в настоящий момент Батухан полностью переключил внимание на маленький ящичек, в котором лежал золотой браслет. На пластине браслета был изображен феникс, терзаемый демонами. Батухан купил эту древнюю реликвию у брата Иосипа Тараско, еще тогда, когда считал священника лишь торговцем краденым антиквариатом, эксцентричным безумцем, обосновавшимся в пустыне.
Однако впоследствии выяснилось, что чудаковатый отшельник далеко не так прост, как казалось вначале.
И все же золотой браслет, как и остальная коллекция, не пылился без движения в своем ящичке. Отправляясь на встречу со своими братьями, Батухан изредка с гордостью надевал его, сознавая, что когда-то браслет украшал запястье самого великого Чингисхана.
Батухан дорого заплатил за эту привилегию – но священник растратил деньги впустую, превратив их в сотни ям, выкопанных в соленых песках.
Какая глупость!
Наконец в кармане халата зазвонил телефон. Достав его, Батухан заговорил, не утруждая себя приветствиями и сразу же переходя к делу.
– Ты встретился с братом Иосипом? Итальянцы там?
Привыкший к подобной резкости, звонивший отвечал так же сжато. Батухан мысленно представил себе, как парень забился в укромное место со спутниковым телефоном в руке.