Глаз цапли
Шрифт:
Лев вел себя не только не подобострастно, хоть и разговаривал с офицером, но совершенно светски, очень вежливо и спокойно. Капитан смотрел на него оценивающе, однако без предубеждения. Ангел уже указал ему вчера на этого маленького курчавого парнишку, одного из вожаков Шанти-тауна; было совершенно очевидно, что крестьяне тоже в первую очередь смотрят на Льва — какие бы приказы им ни отдавали, как бы им ни угрожали, — ожидая, что именно скажет он. Получили ли они от него какие-то указания и как это могло произойти, капитан Иден не знал, потому что не заметил, чтобы Лев сам отдавал какие бы то ни было приказы; но если этот мальчишка все же является их лидером, то и капитану Идену лучше иметь дело именно с ним. Более всего во всей этой ситуации капитана Идена раздражало полное отсутствие какой бы то ни было структуры. Он отвечал здесь за все и тем не менее как бы не имел
Так что лучше было не выбирать — тридцать против ста двадцати или один против ста сорока девяти; самое разумное в данной ситуации, очевидно, — проявить должную твердость, но без особого нажима; и ни в коем случае не лезть напролом.
— Это всего лишь рубец от плетки, — тихо ответил он молодому человеку.
— Разрешаю ему пару дней не работать и полежать. А старики вполне могут присматривать за готовящейся пищей; пусть высушат этот хлеб и поддерживают в кострах огонь. Уйти нельзя никому, пока вся работа не будет выполнена.
— Рана достаточно глубокая. Он потеряет глаз, если не позаботиться вовремя. И у него сильные боли. Его совершенно необходимо отправить домой.
Капитан размышлял.
— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Если он не может работать, пусть идет домой. Но один.
— Это слишком далеко, чтобы он смог добраться в одиночку, без помощи.
— В таком случае он останется здесь.
— Нет, нужно его отнести на носилках. Для этого потребуются четверо.
Капитан Иден только пожал плечами и отвернулся.
— Сеньор, мы решили не работать до тех пор, пока о Памплоне соответствующим образом не позаботятся.
Капитан снова повернулся к юноше лицом, однако нетерпения не проявил, лишь внимательно посмотрел на него:
— Вы решили?..
— Как только Памплону и этих стариков отправят домой, мы тут же снова приступим к работе.
— У меня приказ Совета, — сказал капитан, — а вы обязаны подчиняться моим приказам. Ты должен как следует объяснить это своим людям.
— Послушайте, — сказал Лев вполне дружелюбно и без малейшего раздражения, — мы пока решили продолжать эту работу, потому что она действительно необходима: наше сообщество нуждается в новых земледельческих территориях, а здесь очень хорошее место для деревни. Но ничьим приказам мы не подчиняемся. Мы подчинились вашему насилию, желая избежать телесных повреждений и смертей у обеих сторон. Но в данный момент жизнь этого человека, Памплоны, под угрозой, и если вы ничего не сделаете, чтобы спасти его, тогда это придется сделать нам. То же самое и по поводу двоих стариков; они не могут оставаться в дождь под открытым небом. Здешнее старое солнце больно артритом. Так что пока всех троих не отошлют домой, мы к работе приступить не сможем.
Круглое смуглое лицо капитана Идена сильно побледнело. Его Босс, молодой Макмиллан велел ему: «Возьми пару сотен крестьян и заставь их расчищать участок на западном берегу Мельничной реки, ниже брода». И это был настоящий приказ, а дело предстояло нелегкое, однако вполне достойное настоящего мужчины и заслуживающее определенного вознаграждения. Но, похоже, ответственность за порученное дело лежала на нем одном. Охранники еле подчинялись ему, а жителей Шанти-тауна вообще понять было невозможно. Сперва они были напуганы и невероятно покорны, теперь же пытались приказывать ему самому. Если они действительно не боятся его вооруженных людей, то какого черта теряют время на пустые разговоры? Если бы он сам был одним из них, он бы дослал все это подальше и постарался раздобыть мачете! Их же в четыре раза больше, и охранники успеют убить самое большее человек десять, прежде чем их оденут на вилы и отберут все мушкеты. Иден воспринимал поведение шантийцев как совершенно бессмысленное и даже постыдное, не достойное мужчин. Да откуда тут, в этом диком краю взяться самоуважению? Серая, дымящаяся от дождя и тумана река, заросшая спутанными травами болотистая долина, жидкая каша, которую полагается считать хлебом, ледяная спина, к которой прилип промокший насквозь мундир, надутые злобные физиономии охранников, спокойный голос этого странного мальчишки, который указывает
— Послушай-ка, — сказал он. — Ты и все остальные немедленно приступите к работе. Немедленно. Иначе я прикажу тебя связать и отправить в Столицу, в тюрьму. Выбирай.
Он говорил негромко, но все остальные, и охранники, и крестьяне, тут же обратили на них внимание. Многие шантийцы встали, отошли от костров и собрались в кучки — все в черной болотной грязи, мокрые волосы прилипли ко лбам. Прошло несколько мгновений, наверное, всего несколько секунд, не больше полминуты, но и этот срок показался ему очень долгим; в воцарившейся тишине слышался лишь стук дождя по сырой земле вокруг, по ветвям срубленных кустов на крутом берегу реки и по листьям хлопковых деревьев у самой воды — дробное, негромкое постукивание капель.
Глаза капитана Идена, пытаясь охватить все разом — охранников, крестьян, груду рабочего инструмента, — встретились со взглядом Льва и замерли.
— Мы решили твердо, сеньор, — сказал юноша почти шепотом. — Что же теперь?
— Скажи им, чтоб начинали работу.
— Хорошо! — Лев обернулся. — Рольф, Ади, не могли бы вы быстренько сделать носилки? А потом вы двое и двое жителей Столицы понесете Памплону назад в Шанти. Томас и Солнце тоже пойдут с вами. Ну а все остальные пусть приступают к работе, хорошо? — И он следом за крестьянами направился к куче мотыг и мачете. Шантийцы разобрали инструмент и неспешно двинулись вновь по склону холма, врубаясь в гущу травы и кустов, корчуя особенно упорные растения.
Капитан Иден, ощущая под ложечкой холодок, повернулся к своим людям. Те двое, которым он прежде велел отправиться в Столицу, стояли ближе всего.
— Сперва вы будете сопровождать этих больных в деревню. А к вечеру вернетесь сюда и приведете с собой столько же здоровых. Понятно? — Он заметил Ангела с мушкетом в руках; Ангел смотрел прямо на него. — Вы пойдете с ними, лейтенант, — сухо велел он. Оба охранника с тупым видом отдали честь; Ангел продолжал смотреть на него откровенно нагло, насмешливо.
В тот вечер у костра, где готовилась пища, к капитану снова подошли Лев и трое других крестьян.
— Сеньор, — сказал старший из них, — мы решили, что будем работать здесь ровно одну неделю; это будет нашим вкладом в общее дело. Но и столичные жители тоже должны работать с нами вместе. Сами понимаете, куда это годится, когда двадцать или тридцать здоровых мужчин стоят рядом без дела, пока мы вкалываем.
— Отведите этих людей туда, где им полагается быть, Мартин! — обратился капитан к охраннику, стоявшему на посту. Тот выдвинулся вперед, выразительно взявшись за ручку плетки; крестьяне переглянулись, пожали плечами и вернулись к своему костру. Самое главное, подумал капитан Иден, не разговаривать с ними и не позволять им разговаривать с тобой. Спустилась ночь, черная, с проливным дождем. В Столице дождь никогда не лил с такой силой; да и вообще там были крыши. В темноте шум дождя был поистине ужасен, он, казалось, слышался отовсюду; на многие мили вокруг, по всему этому дикому краю лил проливной дождь. Костры удавалось поддерживать с трудом, огонь отплевывался, но буквально тонул в потоках дождя. Охранники, жалкими кучками сгрудившись поддеревьями и уронив свои мушкеты прямо в хлюпающую грязь, ругались и дрожали от холода. А когда наступил рассвет, жителей Шанти рядом не оказалось; они растворились в ночи и в этом дожде. Не хватало также четырнадцати охранников.
С белым лицом, охрипнув, побежденный, поверженный, ошеломленный, капитан Иден собрал остатки своего продрогшего и до костей промокшего войска и отправился обратно в Столицу. Да, капитанского чина он, конечно, лишится; возможно, его даже высекут кнутом или подвергнут пытке в наказание за эту неудачу, но сейчас ему это было безразлично. Пусть они сделают с ним что угодно, только не отправляют в ссылку. Ну должны же они понять, что это не его вина! Никто, никто не смог бы справиться с подобным заданием! Ссылка была очень редким наказанием, только для самых отпетых преступников — предателей, убийц. Отправляли в ссылку следующим образом: сажали человека в лодку и отвозили далеко на побережье, высаживали там в диком краю, где не было ни души, и оставляли. Если бы сосланный осмелился когда-либо вернуться в Столицу, его подвергли бы пыткам, а потом расстреляли. Но никто ни разу из ссылки не вернулся. Они умирали в одиночестве, гибли в ужасной равнодушной пустоте и тишине. Капитан Иден задохнулся, но продолжал шагать; глаза его неустанно смотрели вперед в надежде издали увидеть первые крыши домов Столицы.