Глаз дракона
Шрифт:
Гань-си. Универсальна и всемогуща. Пронизывает все слои. От крестьян до Политбюро. Беспрепятственно проникает в святая святых системы рангов и должностей… китайскую головоломку из двадцати четырех ступеней власти. Её загребущие пальцы подминают под себя всё, до чего дотягиваются. В Китае шутят, что доктора, водители и продавцы работают «у кормушки»… профессия обеспечивает им много гань-си, ведь в их руках товары и услуги, которыми так удобно торговать из-под полы. Три сокровища — вот как китайцы называют эти жирные профессии.
В Вашингтоне, округ Колумбия, есть свои сокровища… должен — договорились —
Она набирает частный номер. Номер, который сумел преодолеть все бюрократические рогатки в посольстве… настроенные так, чтобы отпугивать и задерживать всех, кроме самых упорных; или людей с правильными знакомствами. Защищённая телефонная линия, идёт через собственную подстанцию. Всё равно не без риска, но, в конце концов, это же Китай. Лучшее, что здесь возможно.
Человек, которому принадлежит номер, поможет ей, потому что они старые друзья. Она знала его, когда его жизнь была проще… или просто так казалась. Во времена Леонарда Коэна и марокканского золота. И ещё он поможет потому, что у неё отличные ноги.
С каждой набранной цифрой накатывают воспоминания. Его комната в Гарварде. Студенты. Два часа неумелой любви, эпизод, который ни разу не повторился за те двадцать лет, что они потом пересекались. Если крепко-крепко зажмурить глаза, сморщить «в изюм», как говорил маленький Бобби… во рту появляется привкус дешевого красного вина. Она даже чувствует на теле его большие руки. Вот он сражается с её лифчиком. Колготки. Трусики. Как он тянет её сопротивляющиеся пальцы вниз, к напряжённому, нетерпеливому паху.
По телефону отвечают. Размеренным голосом человека, которому вряд ли когда-либо приходилось вскакивать ни свет ни заря. Американский голос. Пахнущий пирогом с черникой. Барбаре кажется, что она слышит Кэгни, напевающего припев из «Янки Дудль». Сама она поначалу молчит. Последний вдох перед броском в неведомое.
— Привет, Эдвард, это Барбара. Как поживаете, господин посол?
Глава 6
Хун Ци, Красный Флаг — машина, но не просто машина, разве можно назвать так длинную, черную, блистающую хромом мечту. В стране, где на покупку велосипеда надо копить полтора года, а серебристые вилки или багажник уже говорят о высоком положении владельца и вызывают зависть, Красный Флаг — сказочное чудо ручной сборки. Драгоценный символ элиты, один из немногих открыто говорящих: «Да, классов у нас нет, но статус — есть».
Красный Флаг — машина тех, кем лестница заканчивается… Высших функционеров… генералов, членов Центрального Комитета Коммунистической партии, членов Политбюро, глав областей, министров, их жен и ближайшего окружения. Есть такая старая китайская поговорка, в которую Красный Флаг вдохнул новую жизнь…
Если человек при должности, даже его собаки и куры живут как в раю.
Пиао никогда раньше в такой машине не ездил. Должностью не вышел. На роль курицы или собаки тоже не годился. Он бы не стал лаять или кукарекать по чужой указке даже под дулом пистолета.
Полированное розовое дерево, туго натянутая поскрипывающая кожа, кружевные чехлы на сиденьях, тяжелые коричневые шторы на окнах… В
С возрастом он разлюбил Флаги. Он не мог забыть, как светилось лицо жены сквозь штору, пока машина увозила ее всё дальше. Встречный транспорт исчезал в темноте обочин… чтобы не мешать красть его женщину. Вот она глядит поверх руки, грузно накрывшей ей плечи. Исчерченные морщинами пальцы, тяжелые от колец, мешающие видеть… а сейчас перед ним Пекин и там холодная постель одинокого человека. А дождь всё слизывает с лица слезы, солёные, намешанные с выхлопом дизеля.
Как только они вылетают на Гуайхай Лу под проблески красного и приветственные взмахи полицейского, старший следователь снова раздвигает шторы. Янтарная долька солнца сквозь стекло греет ему щёку, тёплая, как дыхание засыпающих любовников. Ехать бы так и ехать… тихо, мягко, безупречно. Может, стоит научиться кукарекать или лаять, думает он, посмеиваясь над собой. Рассеянно касается кожи сиденья… мягкая, гладкая. Вспоминается молочная нежность её бедер.
— Первый раз в Красном Флаге, да, товарищ старший следователь?
Вот болтун за рулем нужен ему, как зубная боль.
— Да. Откуда знаешь?
— Понимаете… Мне тоже нужно все подмечать. Вы не смотрите, что на мне шоферская форма. Я всегда говорю, главное, каков человек внутри. Глядите, когда человек впервые садится в такую машину — он первым делом поднимает шторы. Ну, я думаю, чтобы все их видели. Какой прок ехать в Красном Флаге, и чтобы никто об этом не узнал? Понимаете, о чем я?
Пиао тупо кивает, как игрушечная собачка у лобового стекла.
— Но главное — это сиденья… Кожа выдает всех с головой. Новички, они всегда кожу гладят. Можно подумать, это бедро какой-нибудь пышечки, так они наглаживают. Так что кожа выдаёт их с головой…
Пиао тихо убирает руку с сиденья.
— …Машина что надо, русский ЗИЛ обходит играючи. Вот уж какие инженеры русские, но машина — это же не только механика. Ещё стиль, форма, материалы. Вы дерево пощупайте. В первый раз кто оказывается здесь, все так делают. Сами увидите — нежное, как щёчка вашей жены. Тоже способ новичков распознать. Давайте, трогайте. Лучшая древесина, какую только можно найти в Китае.
Пиао кажется, что он просто обязан коснуться лакированной поверхности. Гладкая, как пластик. Водитель просто сияет от счастья.
— Чья это машина? — как бы между прочим спрашивает Пиао. Шофер суровеет, взгляд деловито снует с зеркала на дорогу, улыбка стирается, как будто ее отключили. Штатное лицо партийного водителя, знающего правильные ответы.
— Лимузин является собственностью государства. Этот принадлежит автопарку Даньвэй Министерства госбезопасности.
Пиао выдает фальшивый хохоток, внимательно глядя в зеркало заднего вида.