Глаз голема
Шрифт:
Симпкин на цыпочках пробирался к окну.
Внезапно по магазину разнесся треск. Симпкин застыл и сморщился. Это был любимый шкафчик мистера Пинна! Из красного дерева, эпохи Регентства, с ручками черного дерева и лазуритовыми инкрустациями! Ах, беда-то какая!
Симпкин заставил себя сосредоточиться и забыть о шкафчике. До окна осталось всего метра два. Главное, не останавливаться… Он уже почти дошел. Неведомое существо двигалось следом, и пол содрогался от каждого его шага.
Внезапный звон и скрежет искореженного металла. Нет, это уже слишком! Он убил целую вечность на то, чтобы разобрать и рассортировать
Симпкин так возмутился, что снова остановился. А шаги были все ближе, ближе… Фолиот торопливо просеменил оставшееся расстояние, и его пальцы нащупали ставни. Он ощутил, как за ними вибрируют сигнальные узлы. Оставалось только прорваться наружу.
Но ведь мистер Пинн велел ему постоянно сидеть в магазине и охранять его! «Жизнью, – сказал, – отвечаешь!» Правда, это не было официальное задание, отданное внутри пентакля. Мистер Пинн уже много лет не загонял его в пентакль. Так что Симпкин вполне может и ослушаться, если захочет… Но что скажет мистер Пинн, если он оставит свой пост? Эта мысль была совершенно невыносимой.
Еще один гулкий шаг за спиной. Повеяло землей, червями и глиной.
Если бы Симпкин послушался своих инстинктов и бросился бежать, поджав хвост, он бы вполне еще мог спастись. Проломить ставни, порвать сигнальную сеть, вылететь на улицу… Но годы добровольного повиновения мистеру Пинну лишили его инициативы. Он забыл, как делать что-то по своей собственной воле. Так что теперь Симпкин мог только стоять, дрожать и издавать все более пронзительные хриплые вопли. А воздух вокруг него наполнился могильным холодом и присутствием кого-то незримого.
Симпкин вжался в стену.
Над головой у него разбилось что-то стеклянное. Симпкин почувствовал, как осколки посыпались на пол.
Банки с благовониями! Совершенно бесценные!
Симпкин издал гневный крик и в последний момент вспомнил про дубинку, зажатую в руке. Он вслепую замахнулся изо всех сил и ударил по клубящейся тьме, которая нависла над ним, чтобы принять его в свои объятия.
НАТАНИЭЛЬ
8
К тому времени, как наступил рассвет Дня Основателя, на Пиккадилли давно уже трудились следователи из департамента внутренних дел. Невзирая на постановления касательно праздника, предписывающие гражданам носить праздничные яркие одежды, все служащие были одеты в строгие темно-серые костюмы. Издали они, неутомимо ползающие по развалинам магазина, походили на муравьев, кишащих в разворошенном муравейнике. Всюду, куда ни глянь, трудились мужчины и женщины, наклоняющиеся к полу, выпрямляющиеся, пинцетами собирающие фрагменты обломков в полиэтиленовые пакеты или изучающие крохотные пятнышки на стенах. Они что-то записывали в блокноты, что-то зарисовывали на полосках пергамента. И что еще удивительнее – по крайней мере, так казалось толпе, собравшейся за пределами запретной территории, обнесенной желтыми флажками, – время от времени они отдавали приказы или подавали знаки куда-то в пустоту. Эти приказы сопровождались то неожиданными порывами ветра, то легкими шорохами, которые говорили о стремительных и уверенных передвижениях. Эти ощущения неприятно будоражили воображение
Натаниэль стоял на груде строительного мусора, оставшейся от «Магических принадлежностей Пинна», и смотрел, как приходят и уходят простолюдины. По правде говоря, он понимал их любопытство.
Пиккадилли была перевернута вверх дном. Все магазины и заведения от Греба до Пинна были разорены, их содержимое переворошено, товары валялись на мостовой, выброшенные через взломанные двери и разбитые витрины. Испорченные и растоптанные продукты, книги, костюмы, артефакты печально валялись вперемешку со стеклом, щепками и щебнем. Внутри зданий все выглядело еще ужаснее. Каждое из здешних заведений существовало несколько веков, пользовалось популярностью – и ни одно из них не подлежало восстановлению. Полки и прилавки, стойки и шкафчики были разбиты в щепки, ценные товары стерты в порошок и смешаны с грязью.
Зрелище было удручающее – и весьма странное. Создавалось такое впечатление, будто нечто прошлось сквозь стены, отделявшие один магазин от другого, более или менее придерживаясь одного направления. Стоя на одном конце пострадавшего квартала, можно было увидеть насквозь все пять разоренных магазинов и рабочих, копавшихся в обломках на противоположном конце квартала. Кроме того, пострадали только первые этажи зданий. Все, что выше, осталось нетронутым.
Натаниэль задумчиво постукивал себя по зубам шариковой ручкой. Странно. Это было совсем не похоже ни на одно из нападений Сопротивления, которые ему довелось повидать. Во-первых, неизмеримо больше разрушений. Во-вторых, неясна их точная причина.
В пустой раме ближайшего окна показалась молодая женщина.
– Эй, Мэндрейк!
– Да, Фенхель?
– С вами хочет поговорить Тэллоу. Он тут, внутри.
Юноша слегка нахмурился, однако повернулся и, ступая как можно осторожнее, чтобы не слишком запачкать кирпичной пылью свои великолепные кожаные ботинки, спустился с груды мусора внутрь разгромленного здания. Невысокий коренастый человек в темном костюме и широкополой шляпе стоял на том месте, где когда-то находился центр торгового зала. Натаниэль подошел к нему:
– Вы меня звали, мистер Тэллоу? Министр энергично взмахнул рукой, указывая на окружающее безобразие.
– Как вы полагаете, что тут произошло?
– Понятия не имею, сэр, – чрезвычайно остроумно ответил Натаниэль. – Однако это чрезвычайно любопытно.
– Мне плевать, любопытно это или нет! – рявкнул министр. – Я вам не за то плачу, чтобы вы развлекались! Мне нужен ясный и точный ответ. Как вы считаете, что все это означает?
– Пока не могу сказать, сэр.
– А мне что с того? Все это не стоит и ломаного фартинга! Люди потребуют объяснений, Мэндрейк, и нам необходимо предоставить эти объяснения.
– Да, сэр. Быть может, если вы позволите мне продолжить поиски, я смогу…
– Вы мне одно скажите, – перебил его Тэллоу, как вы думаете, что за существо все это натворило?
Натаниэль вздохнул. От него не укрылось отчаяние, звучавшее в голосе министра. На Тэллоу явно давили сверху: такая наглая вылазка, да еще и в самый День Основателя, наверняка пришлась начальству не по вкусу.
– Демон, сэр, – ответил он. – Подобные разрушения мог бы оставить после себя африт. Или марид.