Глаз Паука
Шрифт:
– А чему тут удивляться? – пожал плечами Крохобор. Оба вожака нарочно говорили достаточно громко, чтобы их разговор слышали бойцы обеих сторон. – Старый дурак Менчу получил по заслугам – он надеялся, что нарисованные кобры охранят его дом лучше настоящих стигийских, а твои люди окажутся сильнее моих, а главное, обойдутся дешевле! Но он ошибся, как и все скряги. Фаттах! – окликнул Марди одного из своих телохранителей. – Когда в следующий раз пойдешь к Менчу за данью, объясни ему, что смысл жизни в том, чтобы сделать правильный выбор!
Ответ Марди обе группы бойцов встретили дружными выкриками – одобрительными с одной
Что ж, оставался еще один вопрос, возникший не далее как вчера – Крохобор не мог подготовиться к нему заранее, интересно, что-то он скажет в ответ на обвинение Змеиного Языка? Одно дело – «стричь» лавочников и делить доходные места, совсем иное – нарушить неписаные законы воровского Братства, устроив кровавую резню на чужой земле из-за чужой добычи. По-прежнему не спуская глаз со стоящего неподвижно Марди, Кодо повелительным жестом подозвал Хисса, переминавшегося с ноги на ногу позади шеренги бойцов.
При виде тощего рыжего парня, ничуть не похожего на могучих громил Сиверна, и двоих его спутников, державшихся чуть позади – еще более молодых и зеленых с виду – в маленьких глазках Крохобора мелькнуло недоумение.
Оно, впрочем, сменилось чем-то похожим на странный интерес, когда Хисс закончил свою обвинительную речь.
– Я не понял, ты что, собрался эту бойню беззаконную мне навесить? Мне? – насмешливо хрюкнул Арбис. – Силен, однако… Ну теперь давай доказывай. Только смотри, из штанов не выскочи.
– Имена, которые я назвал… – начал Змеиный Язык.
– …верблюжьего плевка не стоят, – отрезал Крохобор. – Ты что, шутишь, парень? Имена ему… Имен я тебе сам полную пазуху накидаю, и что с того? Вон, смотри: Винс Удавка, Эвар Жареный, Шрам, Гиря, Трижды Повешенный, еще с полдюжины тех, что там стоят, – Марди махнул рукой в сторону людей Кодо Сиверна. – Дык вот я тебе точно говорю: они-то ваш кабак и спалили, корону продали в «Черной Луне» лысому стигийцу с бородавкой на лбу, а деньги в «три скорлупки» проиграли. Мне об этом Колченогий Марра с Нищебродки шепнул, он прямо сам все видел. Только он уж подтвердить не может – давеча в термах поскользнулся на мокрой ступеньке, череп пополам, мозги наружу… Веришь мне, рыжий? Нет? А чего так? Что, мое слово дешевле твоего стоит?
Напряженную тишину над пустырем нарушили ехидные смешки – раздавшиеся притом с обеих сторон.
И тогда снова заговорил Кодо Сиверн, решив более не тянуть с неизбежным и рубануть напрямую:
– Ладно, ты сказал – я услышал. Но вот вижу я, Крохобор, прямо-таки нутром чую: ребята Джейвара правду говорят, а вот ты толковать по-людски не хочешь, юлишь, отбрехиваешься, ровно шакал блудливый. Есть на тебе грех, у меня на такие штучки чутье верное! А раз так – быть тогда промеж нами крови, отныне и…
– Э,
– Железом мы помашем, успеется – зря, что ль, собрались? Только сперва я кой-что прояснить хочу, и для тебя, и для себя, и для Братства. Меня, бывало, по-разному называли всякие людишки, земля им пухом. Но чтоб слушок покатился, будто Марди с Каменного Рынка воровской закон забыл – этого я допустить не могу! Так что прежде чем мы друг друга начнем на куски рвать, давай разберемся с этой твоей «Норой» как ты хотел, по-человечески. Потому как чую я во всей этой заварухе мерзкий такой запашок. Навроде того смердения, что из твоей, Кодо, пасти исходит, когда ты ее распялишь до ушей.
Поскольку Марди понизил голос, бойцам обоих шаек тоже пришлось притихнуть, дабы расслышать своих вожаков. Хисс стоял, не веря своим ушам – их безумная затея, их сметанная на живую нитку история из полуправды и лжи, грозила вот-вот обернуться чем-то непонятным и непредсказуемым! Это поняли даже засопевший от умственного и душевного напряжения Конан и сбросивший оцепенение Ши. Змеиный Глаз подскочил от неожиданности, когда за его спиной послышался громкий шепот:
– Получилось! Будь я проклят!
– Будешь, если не заткнешься, – пробормотал Малыш, незаметно наступая болтуну на ногу.
Хисс только открыл рот, собираясь пригрозить обоим приятелям за невместную болтливость самыми жуткими карами, но тут Марди Крохобор ткнул в его сторону черенком своей булавы:
– Подойди-ка ближе, умник. Да повтори, внятно и раздельно: на кого из моих людей ты возводишь поклеп в разгроме вашего паршивого хлева?
– Варин, Тишван, Пег Конокрад, иль-Нарим, Гобдик, Джавад… – начал перечислять Хисс. Список вышел немаленьким. – Старшим над ними ходил Зуад по прозвищу Шептун. Твой, достопочтенный Марди, верный пес и «пастух». Я уже сказал это один раз и повторю, сколько понадобится. Если ты по-прежнему считаешь, что мое слово верблюжьего плевка не стоит, позови сюда тех, кого я обвинил. Пускай скажут, прав я или нет, перед всеми братьями и перед старшинами…
– Прыткий какой, – буркнул Марди, заметно помрачнев лицом. – Ну да, все как один, весь зуадов десяток до последнего… Позвать, говоришь? Договоришься с Нергалом – позову. Все они теперь там, у него на постое…
– Как? Они что, мертвы?! – опешил Змеиный Язык. Такого поворота он не ожидал.
– Нет, живыми на Серые Равнины ушли, обещали вернуться! – взорвался хозяин Каменного Рынка. – Ясное дело, мертвы! Мертвее не бывает! А вот теперь смотри, как все было. Пег-Конокрад своему гнедому овса задавал и вроде как палец наколол. Еще гнедой морду в кормушку не сунул, как Пег почернел весь и в корчах помер. Иль-Нариму ночью в ухо сколопендра заползла, утром глядь – он уж остыл. Джаваду прямо за столом крохотный паучок за шиворот упал с потолка, раз-два – и нету Джавада. Гобдик Пыльный Мешок в «Дубовой ветке» гулял с парнями, пошел отлить на задний двор. Через полколокола нашли его там синего, перекошенного и вся рожа в пене. Хосреф-Здоровяк умудрился сесть на черного скорпиона. Скорпион, понятно, своего не упустил… И все за последних три дня!