Глаз вечности
Шрифт:
Удивительно, как быстро возможность совершить нечто полезное подняла дух леди! Она, изгой, внезапно стала частью чужого мира. Серима тотчас исполнилась благодарностью к этому человеку.
Кетейн протянул руку. Леди охотно взяла ее, и они оба отправились вниз, на конюшни.
3
НОВАЯ ИЕРАРХ
Гальверон жестом велел Алианне помолчать и подкрался к дому, как можно тише ступая по битому стеклу, обломкам и прочему сору. Хотя окна были разбиты вдребезги, дверь оказалась целехонькой. Командир толкнул ее, та не поддалась.
– А,
– Вижу, – отозвалась воровка и оттолкнула его в сторону. – Пусти, я попробую.
Недолго думая, она выбила камнем остатки стекла, торчащие из оконной рамы, подтянулась на руках и, извиваясь, словно уж, пролезла внутрь. Гальверон задохнулся от такой наглости, а потом зашипел:
– Вылезай сейчас же, глупая!
Алианна притворилась, что не слышит. Еще мгновение – и командир полез следом, производя при этом гораздо больше шума, чем она. Гальверон подскочил к воровке, схватил ее за локоть и грубо развернул на себя.
– Что ты себе позволяешь?!
Алианна вывернулась из его железного захвата.
– Да перестань, нам нужно найти младенца.
– Знаю. Но никогда не бросай меня так, без предупреждения. Здесь такие места, что поодиночке не выжить.
– Вот и не отставай! – рявкнула она, хотя на сей раз командир был прав.
И они начали обыскивать дом, храня неприязненное молчание.
Не считая дождевых луж и грязных пятен на полу, в комнатах царил порядок. Похоже, гнусные твари стремительно пронеслись по деревне и перебили все стекла, чтобы удобней было видеть и слышать, не укрылся ли кто из жертв у себя в жилищах. А более тщательный осмотр отложен на потом, когда кончится лакомое угощение во дворе храма.
Домик оказался довольно уютным и ухоженным. Алианна ощутила приступ внезапной острой боли и сожаления о семье, обитавшей в нем. Здесь до сих пор витал некий дух счастья, по которому воровка тщетно тосковала еще с тех пор, когда ютилась с братом в грязных перенаселенных трущобах. Буквально всякая вещь являла глазу видимые знаки щедрой любви и заботы. Мебель с затейливой резьбой, узорчатое украшение над камином, роскошно вышитые гобелены на каждой стене, вязаные дорожки, яркие расшитые бисером пуфики – все было выполнено с необыкновенным мастерством.
– Наверное, тут жили ремесленники, что трудились для храма, – прошептал Гальверон. – Он занимался резьбой по дереву, а она украшала одежды священников, не меньше.
– Откуда тебе-то знать! – фыркнула воровка.
Они обшарили весь нижний этаж, поднялись в спальни наверху. Ни души. Из кухни доносилось зловоние сгоревшей пищи. Над пеплом потухшего очага висел котелок, содержимое которого давно обуглилось и застыло на дне черными катышками. Похоже, здесь жарилось рагу для маленькой семьи в тот злосчастный вечер Принесения Жертвы, однако ужин так и не дождался хозяев. Алианна с силой закусила губу. Как тут печально! Непостижимо, но это место навевало еще большую тоску и горечь осознания произошедшей трагедии, чем горы мертвой плоти на заднем дворе храма.
Воровку передернуло. Неожиданно вся их размолвка с Гальвероном показалась бессмысленным вздором.
– Уходим отсюда, Гальверон, – зашептала Алианна. – Мы все обыскали, сверху донизу, никакого ребенка нет. Наверное, мы ошиблись.
Командир Мечей Божьих нахмурился.
– Но я слышал это своими ушами.
– Я тоже. – Воровка пожала плечами. – Однако здесь пусто. Может, это кошка кричала или еще кто, а Гиларре не понравится, если мы принесем в крепость лишнего едока, ее драгоценные запасы и так тают.
Гальверон тяжело вздохнул.
– Неужели ты не можешь относиться к ней чуточку добрее? Прошу тебя! Не забывай, какое бремя лежит на плечах иерарха! Думаешь, ты бы справилась лучше, а? И знаешь что? Поймать кошку – не такая уж плохая затея. Флинт давно жаловался, мол, от мышей спасу нет, так и шуруют в подвалах со съестным. – Он помолчал, задумчиво сдвинув брови. – И все-таки, говорю тебе, это была не кошка.
Командир немного повысил голос:
– Эй! Есть тут кто-нибудь?
Тишина. И вдруг прямо у них под ногами раздался тихий плач.
– Святой Мириаль! Погреб, как мы не догадались! – простонал Гальверон и ударил кулаком по раскрытой ладони.
Они заметались по кухне и наконец обнаружили под половиком потайную дверцу. Алианна принесла из кухни небольшой светильник, командир раздул его, и оба принялись осторожно спускаться по шатким ступенькам сооружения, возомнившего себя подлинной лестницей. Оказавшись внизу, Гальверон приподнял светильник и осмотрелся.
В крохотном погребе стоял удушливый запах крови и испражнений. Длинные полки по левую руку, хранившие зимние припасы семьи, были полупусты. Справа стоял верстак с плотницким инструментом, сложенным в красивый резной ящик, и токарный станок. Но путники не глазели по сторонам: они не сводили взглядов с кучи поломанной мебели, пустых ящиков и бочонков в дальнем углу, откуда и раздавался еле слышный жалобный стон:
– Пожалуйста, помогите.
Оба устремились вперед, и когда Гальверон отшвырнул несколько ящиков, путники увидели при свете лампы сжавшуюся в жалкий комок женщину с могильно-серым лицом и спутанными волосами. Та щурилась и прикрывала рукой глаза. Рядом на окровавленных одеялах лежал завернутый в тряпье крохотный младенец.
Ужас и сострадание пронзили сердце Алианны. Внезапно она почувствовала себя совершенно беспомощной перед чужим горем. Гальверон проворно выхватил у нее из рук светильник и опустился на колени рядом с несчастной.
– Вы настоящие? – прошептала женщина.
– Да, мы настоящие. – Он ободряюще улыбнулся ей. – Как вас зовут?
Страдалица провела языком по пересохшим губам.
– Керелла.
– Мое имя Гальверон, а это Алианна. – Командир повернулся к воровке. – Пожалуйста, принеси чистой воды.
– Конечно, – откликнулась девушка и стремглав бросилась вон.
Вид несчастной разрывал ей сердце. Порывшись в кухне, Алианна нашла кувшин с водой, кружку и полотенце и опасливо спустилась со своей ношей в погреб – как раз вовремя, чтобы услышать рассказ женщины.