Глаз зелёных зной
Шрифт:
И совершенно неожиданно для меня самой после победы на районном конкурсе мне предложили повесить свою личную стенгазету. Боже! Как Ларка радовалась за меня! За мой поэтический талант. Я обрадовалась, но не очень. Стенгазеты росли. И увлечение Андрея мной тоже росло. Думаю, не ноги тут сыграли свою главную роль. А отличные оценки, полученные благодаря моей любви к гуманитарным наукам.
– Ты сегодня…такая красотка,– прошептал Андрей возле моего подъезда.
Одинокий фонарь посередине двора качало от ветра. Сухие листья тополей уносило в кромешную тьму наплывающего вечера. Круг луны чуть виднелся в тонких ветках деревьев. Я дрожала от холода. И от предчувствия скорого признания .Стояла и жалела, что не надела теплые колготки под черные джинсы. Неужели он серьезно
– А разве…в другие дни…я не красотка?
– стуча зубами от мерзлого ноября, спросила я.
– А сейчас особенно.
Я не успела забежать в освещенный коридор, как губы моего воздыхателя принялись касаться сначала красных щек, а потом добрались и до моих обветренных губ. И может быть помешал страх перед первым серьезным поцелуем, но разжать челюсти я не смогла.
– Ну что ты…что ты…я думал, ты взрослая.
–Я? Да…Мне холодно, давай потом,– пожала я плечами.
Какие чувства ,когда только и думаешь, как бы скорее забраться под толстое одеяло? С головой. Прямо в этих проклятых черных джинсах. Конечно, о том, что я не умею целоваться узнал его лучший друг. А дальше, по цепочке, узнали и все остальные пацаны. И Андрей начал встречаться с Людкой с параллельного, про которую ходили слухи как про девушку опытную. А что еще надо мальчишкам в средних классах, как не приобретение опыта отнюдь не на уроках химии? Он по-прежнему сидел рядом и на каждой контрольной норовил заглянуть в мою исписанную аккуратным почерком тетрадку. Но я начала прятать свои знания ладонью.
–Ревнуешь?
– Тебя? К этой шалаве?
– Кто тебе сказал такую фигню?– обиженным тоном спросил герой моих снов.
– Все так говорят.
– А ты не бегай за толпой, поняла? Учись! Иметь на все свое собственное мнение. Пригодится!
Андрей встал и начал прохаживаться взад и вперед между рядов парт. Я его все-таки пожалела и дала списать домашку по русскому.
– Мы не были парой, запомни, Алиса.
– Были. Мы гуляли.
– Ты сама меня отвергла. Ты меня оттолкнула от своего тела. Тебе не нужна моя любовь.
– Да иди ты!
Стихи начали рождаться все реже, и стенгазеты прекратили раздражать бездарных одноклассников. А я плакала по вечерам под медленные песни девушек в прекрасных платьях в пол. А под конец весны решила во что бы то ни стало превращать себя в красавицу. В ту, у которой не списывают. В ту, которую обнимают нежно за талию и слушают с замиранием сердца. Ради которой сильные мужчины готовы покорить хоть самые высокие горные вершины, хоть спуститься на самое дно океана. И я начала носить туфли и короткие юбки. Благодаря длине юбок ноги казались еще длиннее и еще стройнее.
– Ты должна была бороться за свою любовь. Такие глаза…И просто так отдала той шалаве.
Ларка сидела у меня дома и листала глянцевый журнал. После вечернего выпуска новостей ее отец притащил моего. Не пришли вместе, а именно притащил. Как говорится, на бровях. В прихожей зазвенели упавшие на пол ключи, потом рухнула полка для обуви, потом полетел зонт ,потом, как понятно стало, полетел, отчаянный папаша. Стыдно, конечно. И я плотнее прикрыла дверь своей комнаты. Пускай дядя Валера сам уложит его спать или включит фильм на первом.
–Эти глазки…больше не управляют моим сердцем, -ответила я.
–Ты потеряла всякий интерес к синим глазам?
И Ларка уставилась на приклеенный с тех самых пор вырезанный портрет Димы Харатьяна.
–Да. Он больше не в моде.
–Кто из них?
– Никто! Ни Дима, ни Андрюша меня больше не волнуют. Я буду сводить мужиков с ума, как моя мать. И мне на сцену будут лететь букеты красных роз!
– Размечталась,– рассмеялась подруга и начала отдирать вырезку позабытого кумира от стены.
Из зала отчетливо доносился "Концерт по заявкам телезрителей".Нормально так отец подпевал Газманову и группе "Стрелки",половину слов заменяя своим собственным "ля-ля-ля".Чтобы поддержать отца хотя бы в этом направлении дядя Валера тоже начал басить под "Коммунальную квартиру" "Дюны".На заводе отец занимал место на карьерной лестнице выше, чем седовласый друг
– Да ты сама не боролась за своего… кого? Вадика?– наморщила я лоб, когда Ларка снова уселась на место.
– Я просто реально оцениваю свои шансы. Оценила. Прикинула…я не столь привлекательна, как некоторые, вроде тебя.
–Да брось! У тебя модная прическа! Как у той солистки!
– Если уж такую, как ты, бросили, то что могу сделать я? Я провела сравнительный анализ…
– Где ты таких слов нахваталась?– улыбнулась я.– Математик великий! Тоже мне, сравнила она! Линейкой пользовалась, да? И сколько у него в сантиметрах?
Мы с Ларкой расхохотались. А папаша захрапел под неинтересную для его слуха "Агату Кристи".
Как-то раз уже в развеселом мае, когда все одноклассники меняют душные классы на ароматные дворы и сбегают с уроков, я тоже сбежала. Я скрылась из вида от генетики и химии и тихо прокралась в театр. Шла репетиция. Я села с самого края на третий ряд. В зале было темно, и я надеялась, что никто меня не заметит, хотя, конечно, вся труппа знала, чья я дочь. Несколько человек топтались на сцене. Одеты они были, прямо так скажем, не парадно, как будто собрались, чтобы спуститься на второй этаж- проверить почту. И по первым репликам я поняла, что репетируют "Ревизора".Что? Как банально! Все школьники города из года в год приезжают на автобусах именно на эту пьесу, как будто ставить больше нечего! Как будто школьной программе, кроме Чехова и Гоголя, уж и предложить нечего для театральных подмосток. Так…кто там у нас директор? Впереди, посередине стройного ряда бархатных красных кресел. Ах, да…старый пень. И почему его до сих пор не снимут на общем собрании отдела культуры родного города? Мыслит он шаблонно, а о таком понятии, как креативность, небось, и не слышал. Вот я была бы режиссером-новатором и поставила что-нибудь современное, например,"Трамвай "Желание".Да и зачем репетировать то, что уже ставили сто пятьдесят лет назад? Главный герой забыл свое имечко? Я усмехнулась. Но тут же поняла, что люди стоят на сцене ,не знакомые для меня. То есть мать я знаю, а новенькие, наверно, пришли после училища. Все молодые. Время пропущенной генетики тикало, и актеры начали скучать, переваливаться с ноги на ногу, кашлять в кулак, чтобы не потревожить покой загадочного закулисья. Я поняла, в чем дело. А дело в том, что кто-то опаздывал. Девушка, которая играла роль дочери Городничего.
– И долго?..-закряхтел "старый пень".Мне показалось, он уже пустил корни от досады и долгого ожидания.– Так и будем просиживать штаны?
Мать в кромешной тьме заметила меня. А кроме меня, на третьем ряду замечать, собственно, было некого. И махнула мне рукой!
– А давайте Алиса почитает за Марью Антоновну. Она собирается в театральный. В этом году.
Мне стало так неловко, но старый граф первого ряда блаженно заулыбался. И я вышла на сцену. Уверенной походкой, чуть поправляя юбку. Мне передали помятый текст и дело пошло, как по маслу. У всех пошло, как по маслу. Кроме меня. Все читали с выражением свои отрывки, а я впервые почувствовала скованность, зажатость, я превратилась в робота. Я не могла пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы всей мимикой и движением рук показать директору свой талант.