Глаза чужого мира
Шрифт:
— Тогда пойдем на юг на поиски святилища.
Бальк снова упрямо пожал плечами, при виде чего Сабакуль рассвирепел.
— Пусть будет так! Те, кто идет на юг, — сюда. Те, кто хочет связать свою судьбу с Бальком, — туда!
Гарстанг, Кугель и Касмайр присоединились к Сабакулю, все прочие остались с Бальком — эта группа насчитывала одиннадцать человек — и теперь перешептывались между собой, а четыре оставшихся верными паломника наблюдали за ними с опаской.
Одиннадцать отступников вскочили на ноги:
— Прощайте.
— Куда вы пойдете? — спросил Гарстанг.
— Не важно. Ищите свое святилище, если вам так хочется.
Попрощавшись как можно короче, они направились к деревне людейящериц и провозгласили себя лордами этой деревни.
А Гарстанг, Сабакуль, Касмайр и Кугель отправились на юг вдоль берега. С наступлением ночи они разбили лагерь и поужинали моллюсками и крабами. Утром обнаружили, что четыре оставшихся вьючных животных сбежали и теперь путники остались одни.
— Это воля Гилфига, — сказал Сабакуль. — Наше дело найти святилище и умереть.
— Мужайтесь! — пробормотал Гарстанг. — Давайте не будем поддаваться отчаянию!
— А что еще осталось? Увидим ли мы когданибудь снова долину Фольгуса?
— Кто знает? Давайте сначала свершим обряды в святилище.
Они прошагали весь остаток дня. К наступлению ночи они почувствовали себя слишком уставшими и раскинули лагерь. Перед ними расстилалось море, плоское, как стол, и такое спокойное, что заходящее солнце отбрасывало не дорожку, а, скорее, свое точное отражение. Моллюски и крабы снова обеспечили путникам скудный ужин, после чего они устроились на ночлег прямо на песке.
Гдето после полуночи Кугель проснулся от звуков музыки. Подскочив, он посмотрел на море и увидел, что на воде возник призрачный город. В небо поднялись тонкие башни, освещенные сверкающими пылинками белого света, медленно скользившими вверх и вниз, взад и вперед. По аллеям неторопливо прогуливалась самая веселая и нарядная толпа, какую только можно было представить, в белых сияющих одеждах и с рожками, издающими нежные звуки. Мимо проплыла барка, выстланная шелковыми подушками и приводимая в движение гигантским парусом из василькового шелка. Лампы на носу и у руля освещали палубу, заполненную гуляющими — некоторые пели и играли на лютнях, другие пили вино из кубков.
Кугелю до боли хотелось разделить их радость. Он коекак поднялся на колени и позвал незнакомцев, музыканты опустили свои инструменты и стали разглядывать его, но тут баржа уплыла прочь, подталкиваемая огромным голубым парусом. Вскоре город замерцал и исчез, оставив вместо себя лишь темное ночное небо.
Кугель уставился во тьму. Горло его сжалось от горя, какого он никогда не испытывал раньше. К своему удивлению, он обнаружил, что стоит у кромки воды. Рядом с ним были Сабакуль, Гарстанг и Касмайр. Все вглядывались друг в друга сквозь тьму, но не обменивались ни словом. Потом отошли в глубь берега и вскоре уснули на песке.
Весь следующий день они мало разговаривали и даже избегали друг друга, словно каждый из четырех желал остаться наедине со своими мыслями. Время от времени то один, то другой поглядывал без особого энтузиазма на юг, но никому, казалось, не хотелось покидать это место, и никто не заговаривал об уходе.
День прошел, а паломники так и не вышли из полуоцепенелого состояния. Солнце село, и наступила ночь. Но никто из путников даже не пытался заснуть. В полночь вновь появился призрачный город. На этот раз праздник был в самом разгаре. В небе расцветали чудесные затейливые фейерверки: кружева, сети, взрывы звезд красного,
На следующий день все чувствовали слабость от голода и жажды. Кугель хрипло пробормотал, что им нужно идти дальше.
— К святилищу, святилищу Гилфига! — хрипло воскликнул Гартанг.
Сабакуль кивнул. Его лицо, некогда пухлое, было изможденным, со впалыми щеками. Глаза подернулись пеленой и затуманились.
— Да. — Его дыхание вырывалось со свистом. — Мы отдохнули. Надо идти дальше.
Касмайр тупо кивнул.
— К святилищу!
Но никто не пошел на юг. Кугель добрел до гребня прибрежной полосы и уселся ждать наступления ночи. Глянув вправо, он увидел человеческий скелет, сидящий в позе, похожей на его собственную. Содрогнувшись, Кугель повернулся налево. Здесь был второй скелет, на этот раз разрушенный временем и погодой, а за ним еще один — просто куча костей.
Кугель поднялся на ноги и рысцой побежал к остальным.
— Быстро! — закричал он. — Пока у нас есть силы! На юг! Идемте, иначе мы умрем, как те, чьи кости лежат наверху!
— Да, да, — пробормотал Гарстанг. — К святилищу.
И тяжело поднялся на ноги.
— Идемте! — позвал он остальных. — Мы уходим на юг!
Сабакуль поднялся и выпрямился. Касмайр сделал вялую попытку встать и снова свалился на песок.
— Я останусь здесь, — сказал он. — Когда вы дойдете до святилища, заступитесь за меня перед Гилфигом. Объясните ему, что чары одолели силу моего тела.
Гарстанг хотел остаться и уговорить Касмайра, но Кугель указал на заходящее солнце.
— Если подождем до темноты, мы пропали! Завтра у нас не останется сил!
Сабакуль взял Гарстанга за руку.
— Мы должны уйти отсюда до наступления ночи.
Гарстанг сделал последнюю попытку уговорить Касмайра.
— Мой друг и товарищ, соберись с силами. Вместе мы пришли из далекой долины Фольгуса, спустились на плоту по Скамандеру и пересекли ужасную пустыню! Неужели должны расстаться прежде, чем дойдем до святилища?
— Идем к святилищу! — проскрипел Кугель.
Но Касмайр отвернулся. Кугель и Сабакуль увлекли Гарстанга прочь. По его иссохшим щекам катились слезы.
Шатаясь, они шли вдоль берега на юг, отводя глаза от ясной, гладкой поверхности моря.
Умирающее солнце опустилось за горизонт, взметнув ввысь разноцветный веер лучей. Разбросанные высоко в небе клочки облаков горели спокойной желтизной на фоне странного бронзовокоричневого неба. Опять появился город, потрясающий величием и красотой. На шпилях играли отблески заката, вдоль набережной прогуливались юноши и девушки с цветами в волосах, время от времени они приостанавливались, чтобы взглянуть на троих путников, идущих по берегу. Закат погас. В городе засверкали белые огни, и по воде разнеслась музыка. Долгое время она преследовала троих паломников, но наконец начала замирать вдали и утихла совсем. Однообразное и гладкое море простиралось на запад, отражая последние коричневооранжевые сполохи.