Глаза цвета моря
Шрифт:
Горячие губы на мгновение прижались к её лбу.
– Я всё-таки надеюсь, что ты очнешься и расскажешь мне, кто ты…и кто я…и как мы попали сюда. А пока… знаешь, у меня странное ощущение, что я забыл что-то очень важное. Но ты не думай, я помню…помню, как ты ухаживала за мной…кормила…всё делала для меня. Помню…как мы…занимались любовью…так ярко и отчетливо…
Аннекен ощутила, как его руки скользнули по телу, спустя миг к ним присоединились губы. Спустья мгновение он уже ласкал её. Боясь выдать себя, Аннекен неподвижно замерла. Она молила небеса, чтобы не выдать себя. Он уйдет на охоту…не
Голова кружилась, тело, хотя и слабое, больное, горячо отзывалось на ласки пирата. Аннекен задохнулась, когда мужчина коснулся пальцами её тайного местечка. С губ девушки сорвался невольный вздох. И почти сразу пальцы скользнули внутрь. Вслед за этим послышался изумленный вскрик.
– Детка! Да ты же вся…мокрая…
Глаза открылись сами собой. Аннекен выгнулась, едва не потеряв сознание от ощущения его прикосновения ТАМ. Но вот прикосновение исчезло. Большие ладони обняли её лицо. Аннекен изо всех сил попыталась выглядеть безразлично.
– Ты очнулась, малышка!- он поднял её, держа за плечи и прижал к себе. –Наконец-то! Я уже отчаялся!
Он терся губами, щекой о её лицо, волосы. Аннекен немного успокоилась, поняв, что он не желает ничего дурного…пока не желает. Медленно, словно нехотя она подняла слабые, истончившиеся руки, погладив его по спутанной гриве. Он видимо брился, но не очень ловко, физиономия была кое-где порезана.
– Ты помнишь, кто я?- в этом самом первом вопросе она услышала отчаянную надежду потерявшего себя человека. И окончательно успокоилась. Он держал её, ласково обнимая за плечи, глядя с радостью в её лицо. Теперь, когда в больших серо-синих глазах плескался разум, ей было и страшновато, и одновременно она чувствовала, как исподволь поднимается другое чувство. Она пока не могла дать ему определения.
– Ты…не знаю…- она поразилась тому, как слабо прозвучал её голос. –А я? Кто…я? Где мы?
– О Небо, Небо, ты очнулась!- вне себя от счастья он прижал её к груди и расцеловал в дрожащие губы. –Ты хочешь есть? Или пить?
– Да…немного…- она устало прильнула щекой к его плечу. Он осторожно уложил её обратно и бросился к их «котелку». Минут через пять Аннекен с аппетитом пила бульон (немного остывший, но вполне вкусный) с мелко нарезанными и разволокненными кусочками змеиного мяса. Много Рэтбоун не дал из осторожности, поскольку она долго была лишена твердой пищи.
– Ты представить себе не можешь, как я перепугался, увидев тебя под этим деревом, будь оно неладно, - говорил он, придерживая ракушку у её рта. –Словно что-то лопнуло в голове, я вдруг понял, что могу сам двигаться и говорить. Я попытался приподнять чертово дерево, но оно было слишком тяжелым. И тогда я подумал, что земля здесь рыхлая и влажная… начал копать, понемногу сдвигая тебя в ямку под стволом, пока не смог потихоньку вытащить. Всю ночь ты кашляла кровью и металась. Я понятия не имел, что делать. Просто как мог постарался сбить жар и следил, чтобы ты лежала на боку. Так тебе было легче дышать.
Он отнял пустую ракушку и помог ей лечь, укрыв одеялом
– Первые три дня я даже не выходил кроме как по нужде. Ты принесла птицу и плоды, я растянул их как мог. Но тебе нужен был бульон и мне пришлось выйти на охоту. Мне повезло, удалось убить эту мелкую тварь, оленя или что-то вроде. Оказывается, я умею стрелять из пистолета, - он с улыбкой ребенка сделал вид, что прицеливается. –И довольно метко! Я вернулся и поджарил немного мяса. Потом сварил бульон. Знаешь, я кое-что придумал, чтобы не пришлось камни калить. Взял обруч от бочонка с порохом. Одну часть полосы погрузил в горящие угли, вторую в наш котелок. Теперь быстрее закипает и бульон намного чище.
Я до смерти боялся, что ты умрешь. Ночью вслушивался, дышишь ты или нет. В первые несколько дней у тебя постоянно поднимался жар. А на шестой день случились судороги. Я здорово перетрусил! Потом тебя прошибло потом. Я не успевал обтирать, - он с улыбкой погладил её по груди под одеялом и Аннекен со странным чувством поняла, что это прикосновение приятно ей. –На седьмой день я понял, что кризис миновал. Ты дышала уже спокойно, почти не хрипела. Я всё ждал, что ты очнешься, но ты никак не приходила в себя. Прошла ещё неделя. Потом другая. Я мыл тебя, вливал бульон по ракушке…а ты всё никак…- он с нежностью поворошил её волосы. –Сегодня ровно месяц с тех пор, как…
– Месяц, - пробормотала она, пытаясь осмыслить. – И ты заботился обо мне весь этот месяц?
– А что тебя удивляет?- он улыбнулся. –Разве ты не заботилась обо мне? Я, правда, многого не помню, но помню как ты кормила меня, купала…как мы…
– …занимались любовью, - докончила она, с трудом удержав горькую усмешку. Интересно, что будет, если он вспомнит черенок хлыста? И всё остальное, что они с Жанной проделывали, а после и она сама. И веревки…
– Правда, - словно уловив её мысли, неуверенно произнёс он, - я не мог понять, зачем ты…связывала меня…но надеялся, что ты всё расскажешь, когда очнешься.
– Я и сама почти ничего не помню, - тихо ответила она. – А ты…когда я была…без сознания…ты меня…ты со мной…
Он кивнул. Очень спокойно.
– Да. Иногда я пытался…ласкал тебя…Мне казалось, это может помочь тебе прийти в себя. Но ты оказывалась всегда совершенно сухой. Никакой реакции. И я прекращал.
– Просто прекращал?- недоверчиво взглянула на него Аннекен. Пират слегка смущенно хмыкнул.
– Ну…не совсем…просто продолжал уже в одиночку.
У Аннекен сжалось сердце, когда она вспомнила его, сидящего на песке и пытающегося дрочить связанными руками.
– А со мной…никогда?
– Ты и так была слаба, - он пожал плечами. –Я мог навредить тебе.
Утром следующего дня покормив Аннекен, пират взялся за дошив зимней одежды. Костер теперь он поддерживал постоянно. Снаружи было очень свежо и он сделал из змеиной шкуры полу-прозрачную завесу. Аннекен наблюдала за ловкими движениями его рук. Как и она, он использовал высушенные жилы оленька в качестве ниток. Иглой служила рыбья кость.
– Я скроил куртку для тебя, - сказал он, наклоняясь, чтобы подбросить поленце в костер, - вот, примерь.