Глаза Младенца

Есентаев Александр

Мои полочки условны. Просто у большинства людей есть доминирующие в разной степени свойства. Один больше тщеславен, другой корыстолюбив. Один выше всего ставит свободу, другой – веру. Один не может любить, другой поступиться честью. Один больше интеллектуален, другой чувственен. Вариантов очень много. Относительно легко характеризовать господ-слуг. У них самый похожий, ужасно зажатый разум. И совершенно неважно, кто из них по жизни больше господин, а кто слуга, это зависит от внешних способностей и удачных обстоятельств, а не

от разума. Я знал таких людей, находящихся и во дворцах власти и на улицах нищеты, которые мой тест проходили одинаково. Способность унизить другого человека или унизиться самому, потакая своему порочному мировосприятию, у них была, как раньше говорили, в крови. Я их полочки называю «полочками страха», потому что страх всего, начиная от отклонения от мелочных общепринятых условностей и кончая смертью, давит постоянно на таких людей по ходу жизни. Самые неразумные создания в облике человека, проживающие жалкую жизнь. Я не буду останавливаться на многочисленных промежуточных вариантах, и сразу перейду к тем людям, у которых разум совершенно раскрепощён, конечно, по нынешним меркам. Но даже у них есть похожие особенности вне зависимости от их поля деятельности и уровня творений. И для них у меня есть условные «полочки свободы». Да, они по-настоящему свободны, потому что их разум живёт только интеллектом, глубокими чувствами, интуицией и духовностью, а не общепринятыми условностями и тенденциями. Он больше индивидуалисты, находящиеся вне человеческих масс и соприкасающиеся с ними только по материальной необходимости и передаче достигнутых знаний. Утрировано – истинные слуги народа, но созидающие вне народа.

Но что-то я пишу совершенно ненужное и тебе и мне. Старые привычки. Суть не в полочках и других людях. Мне уже нет до них дела. Суть в тебе. Когда мы попрощались навсегда, и ты пошёл к стоянке, я надеялся, что ты обернёшься и благожелательно помашешь мне рукой в последний раз. Но ты не обернулся. Я хотел только одного, чтобы ты меня почувствовал и понял. Мне не важно, что обо мне думают другие люди, мне очень важно, что обо мне думаешь ты. Сложные дни пережили мы с тобой вместе, и ты выплёскивал в своих эмоциях и словах по отношению ко мне и негатив и позитив. Но что ты думал обо мне в глубине своего разума я так и не понял. То, что из тебя выплёскивалось, было честным, но это всё равно были только брызги, а чистота чувств и пониманий оставалась скрытой. Ты всё нёс в себе, не выставляя на показ.

Я пытался заглянуть в твой мир, найти некоторые схожести с другими людьми, испытать тебя и провести аналогии. Удивительно, ты сильно похож на многих, но одновременно и сильно непохож ни на кого. Я понял в тебе только одно, правда, это тоже уже немало. Ты никогда не лгал, даже в мелочах. Ни словами, ни делами. Точнее, ты не лгал разумом. Кто-то скажет, что я сам лжец, что были случаи твоей неправды. Но твоя неправда была чисто внешней, а по глубокому разумению – настоящей

правдой. По глубокому разумению. Ты мог менять свои взгляды, как правило, в лучшую сторону – разуму свойственно развиваться. Но ты никогда не лгал. Таких людей в мире очень мало. Раз, два и обчёлся. Но мало кому даже из них выпадали такие испытания, как тебе, а ты сумел пронести себя через эти испытания, ни разу не солгав. По глубокому разумению.

«Зачем, я всё это пишу?» – спросишь ты. Я уезжаю. Очень далеко. Я так и не смог найти себя в этой жизни с тех пор, как мы расстались. Чтобы по-настоящему жить, надо летать. Как ты. А я уже не могу летать. И физических возможностей нет, и душа тяжела. Пора всё бросить и уехать, чтобы совсем не закостенеть телом и разумом. Я уже в мечтах живу на новом месте, где бегу, взявшись за руки, с любимой девушкой по марсианскому полю, насыщенному ароматом красивых цветов, и читаю ей свои стихи о любви.

Одного мне не хватает для отъезда – это твоего понимания и благословения, но думаю, что оно у тебя есть в глубине разума. Это облегчит мне душу. Ты прекрасно понимаешь, что в жизни на новом месте всегда можно получить новое тело, но душа никогда не будет новой. Поэтому не стоит тащить тяжелую душу в новую жизнь, не высоким будет её уровень.

Я думаю, ты всё же поможешь мне. И ещё я думаю, как бы по-разному мы не смотрели с тобой на мир, мы всё равно похожи – ни ты, ни я не убиваем Скитальцев. А это самое важное.

Прощай, Лексис».

Я выключил компьютер и спустился вниз. Лили озабоченно посмотрела на меня и спросила, – всё хорошо?

– Да, – немного задумчиво ответил я.

Она подошла ко мне, думая, что у меня возникли какие-то проблемы. Я обнял её и уточнил, – мне передали подарок от одного хорошего человека – портативный компьютер с его личной библиотекой. Ценная вещь.

Лили улыбнулась и как-то загадочно поглядела на меня.

– Знаешь Лили, я хотел бы полететь на Марс на полмесяца. У нас уже есть некоторые подвижки в работе, и я хочу поделиться информацией со специалистами на Марсе. И я хотел бы взять с собой Поля, – неожиданно попросил я её.

Лили, загадочно продолжая смотреть на меня, ответила. – Нет, я вас не отпущу. – Я удивлённо посмотрел на неё, она улыбнулась и добавила, – пока не отпущу. Пока ты…, – она неожиданно смутилась.

Пока я…? – вопросительно смотрел я на неё.

– Я хочу родить девочку с глазами, похожими на твои глаза, – решительно сказала она. – Я всё уже тщательно обдумала. Ты не против? – спросила она, нежно глядя на меня.

Я крепче обнял её и спросил, немного шутя, чтобы снять её небольшое смущение, – сейчас займёмся решением этого вопроса или отложим на вечер?

Она ничего не ответила, просто сильнее прижалась ко мне. И в мою душу снова взглянули глаза Младенца, красивые зелёные глаза маленькой дочки Макса. В последний раз.