Глаза, в которых я тону
Шрифт:
Что он здесь делает? Как нашёл меня?
– Ася, позволишь войти? – Он произнёс это в свойственной ему повелительной манере.
– Нет, я не одна, – попыталась придать голосу решительности я.
– Я прекрасно знаю, с кем ты.
С этими словами он надавил на дверь, и я отскочила в сторону. Я хотела возмутиться, закричать, сказать, чтобы он убирался, однако слова буквально застряли в горле, когда позади меня раздался голосок:
– Мама!
Я обернулась: Мишка стоял в дверях спальни в одном синеньком носке, второй он держал в руке и задорно улыбался.
–
Я же замерла, боясь увидеть выражение лица Воронова. Наконец совладав с чувствами, я подхватила сынишку на руки и сказала:
– А ну-ка спать, мой хороший. Поспишь, а потом мы будем есть тортик, – пообещала я сыну и унесла его в спальню.
Прижав Мишку к себе, я опустилась на край кровати и начала покачивать сына. Господи! Что здесь делает Воронов? Что мне теперь делать? Он же догадается! Или нет? Да-да, Ася, прикидывайся наивной и верь, что сможешь обмануть своего бывшего босса. Он же всех насквозь видит. А Мишка… Мишка слишком был похож на отца: тот же подбородок и линия губ, тот же разрез глаз, те же бездонные карие глаза с крапинками янтаря. Глаза, в которых я когда-то утонула.
Мишка заснул быстро. Утомился, маленький. Слишком долго мы сегодня гуляли, наигрался, устал.
Я аккуратно положила сына в детскую кроватку и в нерешительности встала рядом, но делать было нечего – надо было выйти к Воронову и поговорить.
«Может, он уже ушёл», – мелькнула нелепая мысль. Ну конечно, ушёл он!
Я вышла в коридор и увидела открытую дверь большой комнаты. Осторожно вошла. Воронов стоял у окна, сунув руки в карманы брюк. Сердце бешено запрыгало в груди. Оказывается, оно, глупое, все ещё не забыло.
Воронов обернулся и смерил меня ледяным взглядом.
– Ничего не хочешь мне объяснить? – спросил он.
Я помотала головой. Что тут объяснять?
– Он мой сын? – И снова его вопрос звучал утвердительно. – Или будешь отрицать?
Я подняла на него глаза и поежилась: Воронов смотрел на меня с отвращением. Все правильно, я виновата.
– Как же так, Ася?
– Что вы хотите от меня, Владимир Александрович? – не выдержала я.
– Хочу, чтобы ты объяснила, почему сбежала и скрыла, что у меня, оказывается, есть сын. И не смей, – в его голосе слышался звон металла, – говорить мне, что он не мой. И так все очевидно.
– А что я должна была сделать? Вы же… вы же просто воспользовались мной тогда! И что я, по-вашему, должна была сделать? – повторила я вопрос. – Прийти и сказать, что беременна? – Чем больше я говорила, тем увереннее становилась и тем сильнее хмурился Воронов. – Вы разве поверили бы? Разве не сказали бы, что я очередная дура, которая хочет хоть что-то поиметь с богатого мужика? Вы же вообще тогда сделали вид, что ничего не было.
По выражению его лица я поняла, что попала в точку.
– Сказал бы, – не стал юлить он, – но…
– Не может быть никаких «но», Владимир Александрович. Вы провели со мной ночь, о которой и не вспомнили на следующий день. У вас жена, бизнес. А я… я просто хотела сохранить
– Посмотрите на неё, – усмехнулся Воронов. – Она просто хотела сохранить этого малыша. Мало того, что из-за твоего исчезновения у меня сорвалась миллиардная сделка, так теперь я ещё и узнаю, что у меня есть ребёнок.
– Он мой и только мой! – выпалила я.
– О, нет, девочка. Он и мой тоже. Значит, так. Сейчас мы едем в Москву, находим клинику, где делают тест ДНК, хотя мне и без теста на отцовство все понятно, и я забираю у тебя сына.
– Вы не посмеете! – завопила я, хватаясь за горло, из которого рвались рыдания.
– Я? – Его губы дрогнули в презрительной усмешке. – Не посмею?
– Я его мать…
– А я отец. Ты лишила меня двух лет жизни сына. У него сегодня день рождения, так? – Он кивнул на шарики.
– Вы не заберёте у меня сына, – процедила я сквозь зубы.
– И кто же меня остановит, Ася? Ты? – Насмешка и презрение – излюбленный тон Воронова.
– Ребёнку нужна мать, – твердо сказала я.
– Им займётся Виталина, – пожал он плечами, а по голосу я поняла: Воронов совсем не был уверен в том, что его жена захочет нянчится с чужим ребёнком.
– Мишке не нужна Виталина, ему нужна родная мать. Хотите лишить сына матери? Чтобы он потом всю жизнь мучился детскими травмами?
– Ничем он не будет мучиться, потому что я дам ему все. – Он с презрением обвёл взглядом нашу простую квартирку. – И вот в этом рос мой ребёнок?
– Он рос в любви. Это самое главное.
Воронов бросил на меня презрительный взгляд.
– Этот разговор, Ася, ни к чему не приведёт. Будет все равно так, как хочу я. – И сделав паузу, добавил: – Собери его вещи. Миша поедет со мной. Все формальности с законом и усыновлением я решу позже.
– Вы не смеете!
– Я. Смею, – с расстановкой произнес он.
Воронов всегда был человеком жестким. Я проработала его помощницей год и знала, что больше всего он презирает в людях слабость. Слезы и уговоры не помогут. Его нужно бить его же картой.
– Что ж, забирайте Мишу, – скрестив руки на груди, сказала я. – Только тогда я убью себя. – Я увидела, как он прищурился, собираясь что-то сказать, но я не дала, добавив: – А прежде запишу видеообращение, где расскажу, как предприниматель Владимир Александрович Воронов отобрал у меня сына, чем довёл до самоубийства. И отправлю эту запись журналистам, опубликую в соцсетях. Как думаете, ваша деловая репутация не пострадает после этого?
– Решила тягаться со мной, девочка?
Воронов шагнул ко мне, и я отступила, вжавшись в стену. Он подошёл вплотную и схватил меня за горло. Его хватка была несильной, но взгляд потемнел. Воронов был безумно зол, но я видела в глубине его глаз вспыхнувшее уважение. Он долго всматривался в мои глаза, потом перевел взгляд на губы и тут же отпустил меня.
– Что ж, Ася, – холодно улыбнулся он, – я с тобой согласен: у ребёнка должна быть мать. Тем более такая любящая мать.
Я уже успела вздохнуть с облегчением, как следующие слова Воронова повергли меня в шок: