Глаза закрыты
Шрифт:
Еще и танцевать любит. Зашибись.
Ее общежитие находилось в какой-то заднице. Там было так темно, что я забеспокоился: как же она возвращается сюда одна? Мрачная кирпичная постройка с тусклыми коридорами и ямами в тротуаре возле проходной. Пара гребаных гуманоидов ошивается возле помойки. Немного не дойдя до проходной, она развернулась ко мне и сказала:
– Знаешь, ты очень милый. Со мной еще не было такого, чтобы я с кем-то в автобусе или на улице знакомилась, но, знаешь, мне нравится начало!
Она
– Можно?
Вы удивлены, что это за жест такой?
Ха, сейчас объясню. По законам Хааса любой ребенок, начиная с одиннадцати лет, имеет право сменить пол. Но для этого вообще необязательно отрезать себе что-то или, наоборот, пришивать. Можно просто называть себя Жоржем Монсиньи, а на деле… оказаться Жоржиньей. Так что, гуляя здесь, будьте осторожны, если решите найти девочку по вызову. Одно хорошо: инопланетянки ещё не додумались делать такие операции!
Эсмеральда все же сразила меня своей уверенностью. С женским полом, кстати, проще: девушке пришлось просто приоткрыть нижние края пальто, чтобы я увидел, что ее платье не обтягивало ничего выпирающего.
– Увы, мне не быть таким милым, как ты. И, черт возьми, теперь я люблю автобусы! – а вот тут я даже не солгал.
Снова смех. Уже тише, предназначался он только мне. Драгоценный смех, почти шепотом: он вышел откуда-то из глубины.
В те мгновения на улице было совсем уже темно. Я видел лишь половину ее лица, охваченную белым светом уличного фонаря, закрепленного на здании общежития. И эта тускло окинутая светом половина скрывала всю ее красоту от меня, интригующе прятала и звала посмотреть на себя еще раз. Еще раз, еще раз…
Я возьму у нее телефон.
Достаточно было лишь пары слов. Она сама вбила на моем устройстве нужные цифры и позвонила на всякий случай: ее умные часы отбивали фирменный гудок.
– Спасибо тебе, что проводил. В темноте ждет много опасностей, а у меня тут был с собой рыцарь, – сказала она.
А ведь Эсмеральда искренне положилась на меня, поверила, что я смогу ее защитить… И я бы защитил, от кого угодно. Кроме вонючих гуманоидов.
Я улыбнулся ей.
– Ну-у, может быть, рыцарь заслуживает объятий? – с этими словами я развел в стороны руки и посмотрел на неё с жалостливым взглядом.
И она обняла меня. Чтоб я сдох!
Ее макушка коснулась моего подбородка. От нее пахло чем-то ягодным – может, шампунь такой. Она прижалась ко мне совсем легонько – это наши первые объятия и они, пока что, чисто символические. Но мне показалось, что та пара секунд – мгновение, ничего не значащее время в широте всей нашей жизни – мне никогда не забудется. С сегодняшнего дня моя жизнь станет другой.
С этого дня я не смогу уже просто лечь спать, в глубине души надеясь вообще не проснуться. Я больше не смогу залипать в проектор на стене, безжалостно, уже ради галочки, наблюдая за тем, как очередной
Внутри меня что-то зажглось. Этот вечер – таинственно волшебный, прекрасный – от мрака повседневности до той секретной тишины каких-то трущоб, где я стою с ней – с девушкой с картинки, с девушкой-эпизодом – с девушкой, которая снова появилась, сойдя с холста. Такого не может быть, но со мной почему-то произошло.
Когда она миновала проходную и скрылась где-то за будкой сторожа, я побрел домой. В моей душе закрались сомнения – смесь чего-то нежного и приятного с постоянно зудящими вопросами: кто я, и что вообще делать с тем, что у меня есть чувства.
После последнего разрыва с девушкой – мою последнюю попытку звали Рейчел, прошло не очень много времени. Месяцев десять. За это время я сильно очерствел: на людях я старался, подавляя свою гибнущую творческую натуру, быть веселым, остроумным. Мне нравилось быть заметным в обществе. Но при всём этом, где-то глубоко внутри я всегда был одинок и даже свыкся с этим. Возможно, на бумаге – да, но из моего рта больше не должны были вылетать слова о любви или преданности. Преданным я мог быть только своим будущим произведениям. Пусть их пока нет, но скоро должны быть.
И тут – такое. Она прекрасна, невероятна: она – само совершенство. С первого же слова она поддерживала со мной беседу, улыбалась мне, и, вроде как, характер ее был мягок, сама она не чувствовала зажатости. Я не удивлен, что повелся на все это.
Внезапно меня настиг вопрос: а что, если это – моя муза? Нет, ну если логично подумать, такая красота – она ведь вдохновляет! Вдруг, мое время пришло? Я напишу что-то великое, больше не буду съедать себя сомнениями и муками одиночества. Она вдохнет в меня жизнь, окутает долей тайны, которую будем знать только мы, и это возбудит мой разум.
Нет, все-таки, это хорошо.
В последний за этот вечер автобус я зашел с небывалой легкостью. И без денег. Когда машина проезжала мимо жилых домов – муравейников, окна которых попеременно начинали светиться, я все думал о том, какое меня одолело предвкушение. Этот день… Я больше не смогу о нем забыть. День, когда девушка мечты сошла с плаката и улыбалась мне. День, в который во мне наконец-то начали бурлить светлые мысли. День, в который я ощутил, что наконец-то перестаю существовать. Я начинал жить. Оставалось только выбежать из автобуса и еще метров двадцать нестись, не оглядываясь, чтобы робот-кондуктор не успел меня отсканировать. Мне уже было все равно.
Ты заходишь в свою комнату. Снимаешь куртку, футболку. Встаешь посреди комнаты и вдруг понимаешь: в привычном круговороте действий и вещей что-то поменялось. Что-то замаячило в ближайшем будущем. Берешь телефон, последний звонок в котором – от нее. Иконка в меню с красной наклейкой «1» Еще не осознаешь, что именно почувствовал. Но тебя тянет ей написать. Ты осторожно сохраняешь этот номер, прокручивая в голове ее смех – как она посмотрела на тебя и как обняла.
«Теперь я буду доставать тебя здесь. Надеюсь, ты нормально дошла?»