Глеб Белозерский
Шрифт:
Борис Василькович был заядлым охотником, предпочитавший травлю крупного зверя: лося, медведя, рыси. Его привлекала опасность такой охоты, требовавшей сноровки и определенного риска. Охотился он обычно в сопровождении большой команды егерей, загонщиков, псарей. С гостями Борис любил заводить разговор на охотничьи темы. Его комнату украшали рога и чучела разных зверей.
Когда утром Александр Ярославич вышел из опочивальни, Борис Василькович спросил:
– Не поохотиться ли нам сегодня? Мои люди присмотрели стадо сохатых. Самцы дерутся смертным боем, время
– Нет, уволь, Борис. После такой трапезы не до охоты. Дай возможность гостям отдохнуть.
– Можно отложить на завтра. Сам-то увлекался когда-нибудь охотой?
– Как тебе сказать… - неопределенно ответил Александр Ярославич.
– Сейчас времени на это нет. А в молодости, когда княжил в Новгороде, бывало, и на медведя хаживал.
– А для меня охота давно стала страстью. Особенно люблю травить крупного зверя.
– Брат твой тоже охотник?
– Не такой, как я. Он любит стрелять уток и Гусей. К этому располагает природа Белоозера. Куда ни глянь, реки, озера, болота. Водоплавающей птице там раздолье.
– А ты большую псарню держишь, как погляжу. Какой породы собачки?
– Нашей русской породы. Лаечки. Народ простое прозвище сей породе придумал: раз лает, значит, лайка. И вынослива и смела. Дичь хорошо отыскивает. На крупного зверя, например на медведя, смело бросается, успевая увернуться от его смертельных ударов.
– Ты, я вижу, большой знаток в своем деле. Александр Ярославич все же согласился принять участие в охоте, чтобы поддержать компанию. Отказался ярославский дядя княгини Ксении, сославшись на свой преклонный возраст, и муромский князь Ярослав по причине нездоровья: переел за трапезным столом и страдал желудком. Не пожелали поехать и женщины, хотя в те времена теремное затворничество еще не было всеобъемлющим и непременным. И среди княгинь находились женщины, которые неплохо владели луком и копьем, выезжали вместе с мужьями на охоту, ходили на кабана и медведя. Не часто встречались такие женщины, но все-таки иногда бывало.
Кавалькада всадников углубилась по извилистой тропе в глубь лесного массива. Лес был здесь смешанным. Ели и сосны чередовались с липами, тополями, кленами и березой, иногда попадались и толстоствольные, разлапистые дубы. Листва деревьев начинала уже желтеть и золотиться. Послышались лосиные крики, ни с чем не сравнимые. Словно переругивались в злобной ярости два сказочных существа. Это было не ржание, не мычание, а свои специфические звуки.
– Бьются… - Борис Василькович прислушался к голосам сохатых. Он дал команду псарям спустить с поводков собак, которые дружной стаей устремились на шум.
Всадники спешились и, оставив лошадей на попечение конюших, двинулись вперед по тропкам. Вскоре заметили двух рослых самцов с ветвистыми рогами. Теперь они уже не дрались друг с другом, а отбивались от наседавшей на них стаи собак. Одна из собак с перебитым ударом лосиного копыта хребтом корчилась на земле в предсмертных судорогах. Борис Василькович взял из рук сопровождавшего его егеря копье и точным, рассчитанным броском метнул его в грудь зверя.
– Добивайте, - скомандовал егерям.
Второго лося поразил также копьем угличский князь Андрей Владимирович. Александр Ярославич оставался пассивным зрителем: азарт охотника он, как видно, уже утратил. Распоряжался всем Борис Василькович. Он приказал псарям взять собак на поводки и оттащить от лосиных туш. Егерям было поручено с помощью слуг освежевать туши убитых животных и выбрать куски мякоти, чтобы зажарить здесь же, на костре.
Оставшуюся лосятину уложили в кожаные мешки, приторочив их к седлам, чтобы угостить тех, кто в охоте не участвовал.
После возвращения с охоты Александр Ярославич выразил желание побеседовать с княгиней Ксенией и ее дядюшкой, державшимся молча и обособленно. Пригласил и обоих братьев Васильковичей.
– Жаль, дочку свою не привезла, - обратился Александр Ярославич к Ксении.
– Нездоровится ей.
– Рано в таком возрасте поддаваться хвори, - Невский явно не верил в искренность княгини-матери.
– Разве хворь-то спрашивает нас, приставать ей к человеку или нет, - поддержал племянницу ярославский боярин.
– Собираешься Марью замуж отдавать?
– Как не собираюсь… Каждой матери хочется для чада родного счастья. И внученков няньчить хотелось бы.
– Так в чем же дело?
– Счастья дочери хочется: отдавать в чужие руки боязно.
Александр Ярославич пересказал княгине Ксении и ее дядюшке все, что слышал от Глеба Васильковича и с чем сам был согласен. Княжна Марья Васильевна становится женой князя-изгоя и приносит ему в приданое ярославский удел. Стало быть, оба супруга будут княжеской четой. Новый князь войдет в семью ростовских Константиновичей, станет их названым братом. И у него не будет оснований осложнять отношений с местными боярами и князьями - соседями. И такая женитьба, возможно, исключит ханское вмешательство.
– Исключит ли?
– с сомнением спросил ярославец.
– Пока я еще имею некоторое влияние в Орде, - убежденно ответил Невский.
– Постараюсь выхлопотать ярлык на княжение для мужа Марьи Васильевны. Поверьте, это для всех будет лучше.
Последние слова были обращены к старому боярину.
– Наверное, лучше, - согласился он и сказал с усилием: - Мы долго думали, толковали меж собой… Наверное, ты, Александр Ярославич, и князь Глеб правы. Мы готовы принять сватов.
– А ты, Ксения?
– спросил испытующе Невский.
– Готова, - согласно кивнула княгиня.
– Приедем с братом как сваты, - произнес Глеб.
– Сперва обговорим условия женитьбы. А потом привезете нам жениха. Посмотрим, что за птица, - сказал старый боярин.
– Из себя видный, статный, - убежденно сказал Борис.
– Уверен, что невесте понравится.
– Коли договорились, решайте, когда приглашаете сватов, - сказал Александр Ярославич.
– Я буду на свадьбе. Если не смогу приехать в Ярославль, буду в отъезде, то пришлю одного из братьев.