Глеб Белозерский

Демин Лев Михайлович

На шум, доносившийся с улицы, выбежал комнатный слуга. Он сообщил княгине о прибытии князя. Феодора, накинув на себя легкую соболиную шубку, выбежала на крыльцо, порывисто обняла мужа, произнесла что-то, путая русские и татарские слова.

Глеб Василькович скинул тяжелый дорожный тулуп и поспешно устремился в дом.

–  Первым делом хочу на сынка взглянуть.

Детская находилась рядом с опочивальней. Обе комнаты отапливались общей изразцовой печью, жарко натопленной по случаю сильных морозов. В детской стояла люлька-качалка с маленьким княжичем, рядом с ним - широкая скамья, застланная медвежьей шкурой. На ней спала пожилая нянька Агафья. Уловив

шаги князя и скрип дверей, она проснулась и живо вскочила со скамьи.

–  С приездом, князюшка, - Агафья отвешивала низкие поклоны.

–  Не идолопоклонствуй, старая, - Глеб склонился над люлькой сына.

–  Спит сладко, Михальчик, - сказал он с умилением, разглядывая сына.

Слуги суетились, чтобы накормить князя с дороги. Но Глеб от ужина отказался и попросил только крынку горячего молока с медом. Пил маленькими глотками, смакуя. Феодора хвалилась.

–  Вторая неделя, как встал на ноги и пошел…

Проснулся Глеб Василькович поздно, когда солнце уже высоко поднялось над землей: истосковался за поездку по ласкам жены, которая после рождения Михаила стала ненасытной.

В рабочей палате князя дожидался управляющий Григорий Меркурьев.

–  Что нового, боярин?
– ответил Глеб на его приветствие.

–  Боярин! Слово-то до сих пор непривычное. Какой я боярин. Гришка… да и все тут.

–  Ишь ты, сирый, убогий… Не прибедняйся. Разве не ты получил от меня поместье со слугами? Разве не ты возвел в городе палаты, которые уступят только княжеским?

–  Так-то оно так, княже…

–  Разве не ты стал моей правой рукой, моим управляющим?

–  Стараюсь.

–  И разве сынок твой Власька не женился на богатой купеческой дочке, которая принесла в ваш дом хорошее приданое?

Власий недавно женился на дочери богатого купца и промышленника из Новгорода и вошел в его дело. Тесть торговал и промышлял пушного зверя в северном крае на Двине и Мезени.

–  Дозволь, княже, доложить все по порядку, - начал Григорий.
– Как управлялись без тебя. Что произошло на Белоозере за то время, что ты хоронил великого князя.

–  Приходи с докладом завтра. Выслушаю тебя. А сегодня хочу отдохнуть с дороги и провести время с сынком.

–  Воля твоя, князь. Можно и завтра.

Проводив Григория, Глеб решил заняться сыном. Обув его в крохотные валенки, обрядив в зимнюю шубку и ушанку, вышел с ним во двор. Стал катать Михаила на санках, потом отыскал во дворе небольшой пригорок, затаскивал санки с ездоком наверх и сталкивал их вниз. Катанье с горки маленькому Михаилу понравилось. Свой восторг он выражал громкими радостными возгласами.

Среди белозерских умельцев был искусный резчик по дереву. Глеб заказал ему вырезать из дерева фигурки различных зверюшек: медведя, собаки, рыси, лошади. С сыном Глеб Василькович ежедневно гулял, коли не было снегопада и сильного ветра. А если погода не позволяла идти на прогулку, катал его в коляске по комнатам и залам княжеских палат или показывал вырезанные из дерева игрушки и называл животных.

В течение всей зимы и ранней весны Глеб Василькович не покидал Белоозера и оставался дома. Принимал торговых людей, а больше возился с маленьким Михаилом - катал на санках или показывал игрушки:

–  Это собака… Со-ба-ка. А это медведь. Это лошадка.

Михаил еще не мог постигать смысл слова. Он только машинально повторял некоторые звукосочетания: «Бака», что значило «собака».

К собакам маленький княжич был явно неравнодушен. В усадьбе князя Глеба обитало несколько пушистых рыжих лаек, добродушных и игривых.

Иногда они проникали в дом, Михаил тянулся к животным и с восторгом восклицал: «Бака, бака!» Кроме лаек у Глеба был еще огромный пес, родившийся от волка и домашней сучки. В отличие от своего отца, которого за агрессивный нрав князь Глеб повелел уничтожить, этот зверь в большей мере унаследовал материнские черты. Он отличался спокойным и миролюбивым нравом, никого ни разу не укусил, не задирал других собак. Но на всякий случай князь Глеб строго-настрого приказал слугам и стражникам его в помещение палат никогда не пускать. Если князь Глеб с сыном выходили на прогулку и им встречался во дворе огромный серый зверь, маленький Михаил пугался, указывал ручкой на животное и, произнося свое обычное «бака», добавлял: «У-у!» Это было выражением детского страха.

Но постепенно Глеб Василькович отучил сына от страха перед огромным псом. Он подзывал его к себе, ласкал, гладил, чесал за ушами. Огромный Пес вел себя спокойно, добродушно. А чтобы окончательно подавить страх ребенка, Глеб впрягал животное в детские санки, сажал в них сына и отпускал. Сильный пес легко тащил санки с маленьким Михаилом.

Кончилась эта история неожиданно. Глеб Василькович, пригласив за компанию Власия Григорьева и одного из старожилов, отправился поохотиться на куропаток. Взяли с собой всех княжеских собак, трех лаек и метиса. Охота прошла удачно. Настреляли целую дюжину птиц. Когда Глеб засобирался возвращаться домой, все три лайки на его сигнал, звук рожка, прибежали к хозяину. Метис не появился. Не откликнулся он ни на звуки рожка, ни на голоса охотников.

–  Что же случилось с нашей псиной? Куда сгинул?
– с горечью сказал Глеб.

–  Зверь есть зверь, - сказал уверенно Власий.
– Почувствовал родной дом и сбежал.

Князь Глеб не согласился:

–  Домовитый был, вполне ручной. Не могу поверить, чтобы он бежал в волчью стаю. Скорее другое. Встретились ему волки, узревшие чужака. И растерзали его.

–  Может быть, и так, - согласился Власий…

Ранней весной приехал на Белоозеро епископ Игнатий. Благословил Глеба и сказал ему:

–  Прервалась тогда наша поездка на Кубенское озеро из-за кончины Александра Ярославича. Потом ездил по епархии, знакомился с приходами, освещал новые храмы, рукополагал пастырей. Вот добрался снова и до твоего Белоозера.

–  Располагайся в моих палатах, владыка. Занимай флигель, - предложил Глеб.

–  Благодарю, княже. Я уже остановился в монастыре у Иринея.

–  Как тебе угодно, владыка.

Епископ совершил службу в соборной церкви, в сослужении местного клира. Помянул за упокой великого князя Александра Ярославича Невского и своего предшественника, владыку Кирилла. Потом выразил желание посетить несколько приходов. Князь Глеб сопровождал епископа в его поездках в Карголом, Ухтому, села на левобережье Шексны.

Намеревался Игнатий посетить и село Кинсему на северном побережье Белого озера. Глеб уклонился от этой поездки, опасаясь встретить там свою старую зазнобу. Встречаться с весянкой, ставшей теперь замужней женщиной и, может быть, матерью, он никак не хотел. Отговорился болезнью жены Феодоры и необходимостью оставаться дома. Княгиня действительно прихварывала.

Посетив Кинсему, владыка Игнатий собрался в Спасо-Каменный монастырь, чтобы утвердить его настоятеля. Среди иноков Усть-Шехонского монастыря он подобрал одного грамотного иеромонаха, которого долго и дотошно испытывал на звание Священного Писания, общий кругозор, уменье вести церковную службу.