Глеб Белозерский
Шрифт:
– Этот, пожалуй, подойдет, - сказал он Глебу и Иринею. Отправившись на Кубенское озеро, епископ Игнатий взял с собой Власия.
– Возможно, на Каменном острове понадобятся строительные работы. Ты можешь оказаться полезным.
Вернулся он из поездки недели через две. Пригасил к себе для беседы князя Глеба и игумена Иринея, повел речь об обстановке на Белоозере, которая его тревожила.
– Слишком вольготно чувствуют себя язычники, - начал он.
– До посещения вашего города я посетил ваши приходы в южной части удела, в низовьях Шексны и по ее притокам Согоже и Угре. Там я ничего
– Это есть, владыка, - согласился с ним Глеб.
– Монахи Спасо-Каменного монастыря пожаловались мне, что пока они еще не удалились на Каменный остров, они пытались нести слово Божье в среду обитателей прибрежья Кубенского озера. Их усилия вызывали противодействие: отшельники подверглись побоям.
– Если они столкнулись с весянами, то я их знаю как людей миролюбивых, смирных, - возразил Глеб.
– Вероятно, отшельники чем-то обидели весян, надругались над их обычаями.
– Защищаешь богохульников. Зря защищаешь. Побывай там и разберись.
– Постараюсь разобраться, владыка.
– Я так полагаю, что лесистая местность к северу от Кубенского озера суть рассадник неверия. Мне сообщали, что некоторые приходские священники потворствуют язычникам. Во всяком случае, мирятся с ними, не ведут должной борьбы.
– Так просто и поспешно эти корни не выкорчуешь. Если чересчур давить, можно легко оттолкнуть людей от Христовой веры. Пусть пока в голове у этих весян остается мешанина, но все же тянутся они к храму Божиему, церковь посещают, детей крестят. И на том спасибо.
– Ты, князь Глеб, как я погляжу, хорошо усвоил взгляды покойного владыки Кирилла. Он часто повторял мне, что в борьбе с язычеством негоже перегибать палку. Крутые меры, принуждение могут оттолкнуть весян от храма Божьего, заставить его потянуться к тайному лесному капищу.
– Разве не так? Я согласен с покойным.
– Не знаю, прав ли он был. Не переусердствуй, князь, в своей терпимости. Побывай на севере удела. Присмотрись. Вероятно, узришь немало возмутительного и кощунственного.
– Непременно побываю на озерах Воже и Лаче. Там живет много весян.
– Там, по сути, двоеверие, - высказался игумен Ириней.
– Язычество живуче, очень живуче. От одного крика или призыва оно не исчезнет.
– А надо, чтобы оно исчезло, - произнес Игнатий.
– Что вы делаете для этого?
– Ты сам видишь, владыка, - ответил Ириней.
– Готовим грамотных пастырей, разъясняем им суть Христова учения, переписываем и распространяем церковные книги. Вот возникли два монастыря. Разве этого мало?
– Наверное, мало, - сказал в раздумье Игнатий.
– Что ты считаешь необходимо еще?
– спросил Глеб.
– Вот этого я сам не знаю. Побывай, князь, на севере удела, осмотрись. И будем вместе думать.
Было начало марта. Зима еще держалась прочно, хотя днем на солнцепеке образовывались лужицы, а на Шексне кое-где открывались черные полыньи.
Владыка Игнатий со свитой возвращался в Ростов еще санным путем. Держался прибрежия, чтобы не угодить в полынью. Глеб с Иринархом провожали владыку до первого ночлега, ехали в одном возке. Дорогой
Глава 16. ЖИЗНЬ БЕЛОЗЕРСКАЯ
В течение нескольких лет Глеб Василькович жил на Белозерье, не предпринимая поездок за пределы удела. Исключение составляли визиты в Ростов с целью повидаться с матерью и братом с заездом по пути в Ярославль. В пределах же своего княжества князь Глеб совершал частые поездки в разные уголки белозерской земли. Когда сын его Михаил немного подрос и пошел ему четвертый год, Глеб Василькович свозил его в Ростов, чтобы показать матери и брату с племянником. Родня была в восторге от белозерского княжича, подвижного и неугомонного. Первым делом отец свел мальчика в женский монастырь, чтобы показать его бабке-инокине.
– Это твоя бабушка, - сказал Глеб, указывая на высохшую, сгорбленную старушку в черном монашеском одеянии.
– Ты моя бабушка?
– удивился Михаил.
– Родная бабушка. Мама твоего отца.
– А почему ты такая черная?
– Это оттого, что я в монашеском платье. Инокиня я.
– А что такое инокиня?
– Инокиня значит монахиня, обитательница монастыря. Служу Богу.
– А что такое…
Маленький Михаил запнулся, не зная, о чем еще спросить. Как все дети его возраста, он был почемучкой и досаждал взрослым бесконечными вопросами.
Феодора не сопровождала мужа и сына в поездке в Ростов: она снова была на сносях.
На обратном пути Глеб Василькович заглянул на пару дней в Ярославль, погостить у Феодора Ростиславича. Михаил носился по всем комнатам вместе с маленькой Настей, своей невестой.
– Смотри-ка, Глебушка, понравились друг дружке наши ребятки, - сказал с умилением Феодор.
– Дай-то Бог, чтоб до свадьбы чад наших мы с тобой дожили, - вздохнул Глеб.
– Почему не доживем? Доживем с Божьей помощью. И на свадьбе погуляем вволю.
Дважды Глеб Василькович снаряжал дощаники и отправлял Власия в столицу Орды для выкупа полонян. Оба раза тот привозил человек по пятьдесят.
Продолжался приток на Белоозеро беглых людей. Со Средней и Верхней Волги, из-под Костромы, Ярославля, Нижегородской земли, Рязанщины. Некоторые из них оседали на Белозерской земле, другие уходили далее на север, освоенный новгородцами.
С удалением из Ростовской земли прежнего баскака Фатуллы, стихийные бунты постепенно утихли. Файзулла, сменивший удаленного, оказался человеком более гибким и покладистым. С князьями он ухитрялся ладить и сдерживал явное корыстолюбие своих починенных. Он предпочитал не наведываться самолично в белозерский край за сбором дани, а довольствовался тем, что собирал князь Глеб с помощью своих людей. Это было отступлением от той обычной практики сбора дани, какая существовала при прежнем баскаке: его люди рыскали по поселениям, требовали с жителей ханскую десятину, не забывая при этом и о своей выгоде. Князь Глеб, собирая дань, все же знал меру. Поэтому жители княжества почувствовали некоторое облегчение.