Гленнкилл
Шрифт:
— Корделия считает, что это просто фокус, — сказал ягненок. — Корделия считает, что нет никаких привидений. И сама в это не верит. Ей тоже страшно.
— Это не фокус, — ответил Мельмот. — Поверь Мельмоту, который тоже побывал в разных мирах. На свете есть привидения. И водяные чудища, и духи, живущие в изгородях. Ваши привидения еще самые безобидные из них. А вот плачущий ягненок… Если в тумане раздастся крик плачущего ягненка, ни одна маточная овца не выдержит. Их всех потянет к нему, понимаешь? И никто из них не вернется.
Ягненок задрожал.
— Никто?
— Никто. И остерегайся розовой козы.
— А потом? — осевшим голосом шепнул ягненок.
— Потом? — Мельмот закатил глаза. — Потом ничего. Дальше злого глаза еще никто не заходил, по крайней мере из тех, кто выбрался оттуда живым. Сбежать от запаха одиночества удалось лишь одной-единственной овце.
Ворон на спине Мельмота повернул голову, и его маленькие блестящие глаза равнодушно смотрели на ягненка.
— Тебе? — прошептал ягненок.
— Мне? — Мельмот подмигнул. — Важна сама история, а не тот, кто ее рассказывает. Слушай истории, собирай их на лугу, как одуванчики. Бывают воющие собаки-овчарки, лишенные запаха, овцы-вампиры, безголовые пастухи…
— И оборотни, — сказал ягненок, вспомнивший о страшных часах у дольмена.
— И оборотни, — подтвердил Мельмот. — Оборотни, упрямый маленький наблюдатель за привидениями, тоже бывают.
И, словно в подтверждение этих слов, ворон на его спине распахнул черные крылья навстречу закатному солнцу.
Мельмот развернулся и побежал мимо Мод, мимо Корделии и Мапл, мимо Зоры и Сэра Ричфилда. И исчез в кустах дрока. А овцам через минуту стало казаться, что странный седой баран им просто приснился.
Но Ричфилд только щурился.
— Он немного побродит и вернется, — сказал он. — Он всегда любил ночи. «Слишком жалко тратить на сон» — так он говорит. Он вернется. — И добавил на всякий случай: — Овцы не могут покидать стадо, если не собираются вернуться.
После исчезновения Мельмота овцам показалось, что луг словно опустел и стал неуютен, как глубокое море. Они собрались на холме, вслушиваясь в тишину. Мисс Мапл подводила итоги.
— Итак, мы выяснили, почему Джордж ушел из своего стада, — сказала она. — В ту ночь, о которой нам рассказал Мельмот, Джордж понял, что его стадо убило Маккарти. Только представьте себе: вы живете в стаде и однажды выясняется, что ваши сородичи вовсе не овцы, а волки. Волки в овечьей шкуре.
Овцы растерянно уставились на Мапл. Такую ужасную картину они не могли представить даже во сне. Только зимний ягненок захихикал.
— Я думаю, что для людей понятие «справедливость — это когда что-то выходит наружу», — продолжала Мисс Мапл.
— Откуда? — спросил Отелло, которого этот вопрос
Мисс Мапл задумалась.
— Я не знаю откуда, — призналась она в конце концов. — Если бы мы знали откуда, мы попытались бы ее выпустить.
— Справедливость! — заблеял Моппл, которому понравилась мысль о том, что достаточно будет одного усилия чудесного ловкого носа Лейн, и справедливость выпустят на волю, и вся история с убийством будет наконец позади. Только потом он задумался: а зачем вообще понадобилось запирать справедливость? Она что, опасна? И не только для людей, но и для овец? Моппл закрыл рот и решил в дальнейшем помалкивать на таких сборищах и жевать жвачку.
— Вернемся к рассказу Мельмота, — после паузы сказала Мисс Мапл. — Джордж и мясник боялись трупа. Это понятно — смерти боится каждый.
В ответ раздалось робкое блеяние. Тема разговора была болезненной. Но Мисс Мапл безжалостно продолжала:
— А потом Джордж и мясник испугались еще больше, потому что убийцы их обнаружили и поняли, что они знают.
Овцы переглянулись. Кто и что знает? Мисс Мапл воспользовалась всеобщим замешательством, отщипнула золотистый одуванчик и тщательно его прожевала. Затем продолжила:
— Убийцы тоже испугались, испугались, что все выйдет наружу. Этот страх сделал их опасными, как собак. Собаки, которые боятся, опасны вдвойне. Трусливые собаки всегда кусают.
Вдруг она посмотрела на Моппла.
— Моппл, что ты должен был запомнить?
— Все, — гордо ответил Моппл.
Мапл вздохнула.
— А еще что?
Моппл подумал долю секунды.
— Короля кобольдов.
Мисс Мапл кивнула:
— Теперь мы знаем, почему дети боялись Джорджа, хотя он никому ничего плохого не сделал. Они научились этому страху у взрослых, как ягнята. Для взрослых Джордж был опасен, потому что знал их тайну.
Овцы молчали, потрясенные ее словами. Мисс Мапл и в самом деле самая умная овца во всем Гленнкилле.
— Но, может быть, все это вообще не имеет отношения к смерти Джорджа, — сказала Зора. — Все-таки много лет они его не трогали. Почему же сейчас?
Мисс Мапл решительно покачала головой:
— Очень даже имеет. Лопата здесь, лопата там — все это слишком бросается в глаза. Обычно лопаты совсем не опасны. Наша, например, много лет стояла в сарае для инструментов — и ничего. И вдруг два человека погибают от лопаты… Ведь именно так должно было все выглядеть в случае с Джорджем, хотя он и был сначала отравлен. Кто бы ни убил Джорджа, но он хотел напомнить о Маккарти.
— А что с мясником? — проблеял Моппл, который снова нарушил свой обет молчания и жевания жвачки. — Мясник ведь тоже знал о Маккарти.
— Мясник, — задумалась Мапл. — Мясник.
Казалось, она пережевывала это слово.
— Мясник себя обезопасил. Поэтому его и не трогают! Может быть, таким образом его предостерегли, потому что сказать ему самому они не решаются? С другой стороны, — уши у Мисс Мапл подрагивали, — с другой стороны, все могло быть как раз наоборот. Может быть, кто-то хочет, чтобы все наконец вышло наружу. Может быть, он и Джорджа убил, чтобы все вышло наружу. А после того как с Джорджем ничего не вышло, он нацелился на мясника. Люди в деревне боятся за мясника. Мы слышали, что они беспокоятся за него, хотя никто его и не любит.