Глиняная Библия
Шрифт:
Когда Шамас вошел в прямоугольный зал, где Илия ждал его в окружении других писцов, он понял, что произошло нечто ужасное.
– Шамас, повелитель Дворца хочет присвоить себе наши земли. Он не может смириться с тем, что наш храм процветает.
– А что конкретно ему от нас нужно?
– Он хочет забрать все, что у нас есть: пшеницу, фрукты, воду. Он хочет отнять у нас наши стада и все наше имущество. Он говорит, что в его землях не уродили фрукты и что ручьи там пересохли. Он хочет увеличить подати, которые получает от нас, потому что, по его мнению, мы отдаем ему слишком мало, учитывая то,
– У нас в амбарах достаточно зерна для того, чтобы он не беспокоился из-за неурожая.
– Он и слышать ничего не хочет, а только требует, чтобы мы отдавали ему намного больше. По его мнению, у нас уж слишком много всякого добра, и он хочет им завладеть. Он – внук моего предшественника, предыдущего великого наставника, и считает, что у него есть право управлять не только Дворцом, но и нашим храмом. Он заявил, что является правителем этой области, а потому должен знать обо всем, что мы делаем, и именно ему надлежит решать, какая часть нашего добра должна идти в царскую казну, а какая – оставаться храму.
Сделав небольшую паузу, Илия продолжил:
– Я не хотел говорить с тобой об этом вчера, потому что вчерашний день был для тебя очень важным. Однако повелитель Дворца прислал мне свои требования несколько дней назад, и сегодня, еще до наступления рассвета, один из его воинов пришел за моим ответом. Я думал, что мы сможем продолжить переговоры, что повелителя удастся переубедить, однако я ошибся.
– А если мы не выполним его требований?
– Тогда нас убьют, наши земли засыплют солью, а наши ям бары разграбят… – страдальческим тоном сказал Илия. – И что же нам делать?
Писцы опечаленно молчали, со страхом думая о том, чем может закончиться противостояние с энси. [12] Некоторые смотрели на Шамаса, надеясь, что, благодаря своему изобретательному уму он придумает какой-нибудь выход из создавшегося положения.
– Мы мирные люди и не умеем сражаться, – сказал Илия.
– Мы могли бы попросить о помощи царя Ура, – предложил Шамас. – Он могущественный правитель, и наш энси не пойдет против него.
12
Энси – правитель области в древней Месопотамии.
Они решили послать гонца в Ур, чтобы попросить царя о покровительстве. Илия поручил молодому писцу доставить прошение, и тот тут же отправился в путь. Все думали об одном: сжалится ли над ними царь?
Цари – люди капризные, и логика их мышления не всегда понятна простым смертным. Поэтому царь Ура, чего доброго, мог запросить за свое покровительство еще большую цену, чем требовал от храма местный энси.
Солнце уже высоко поднялось над желтоватыми землями, раскинувшимися вокруг Сафрана, когда вдруг раздался вопль, который заглушил бы даже крики базарных торговцев.
Илия и Шамас переглянулись: они понимали, что подобный вопль может быть предзнаменованием лишь смерти и разрушений.
Все писцы бросились к дверям храма, в которые снаружи уже ломились вооруженные воины.
Вскоре на всю округу стали слышны стенания женщин, перекрывавшие треск языков пламени, а также крики воинов и пытающихся
Шамас понимал, что они уже ничего не смогут сделать, и оставалось лишь временно покориться превосходящим силам противника – так наклоняется под порывом ветра и затем снова выпрямляется растущий на берегу Евфрата тростник. Однако инстинкт оказался сильнее разума, и он бросился в схваткувоинами, хотя Илия и пытался его удержать.
Шамас понимал, что его усилия ни к чему не приведут, но он просто не смог смириться с такой вопиющей несправедливостью.
Сколько времени он бился с воинами энси? Может, секунды, а может, и несколько часов. Так или иначе, теперь он лежал на полу и чувствовал себя совершенно обессилевшим и не мог собраться с мыслями.
«Никто из людей не вечен, даже цари. Когда-нибудь служители этого храма снова будут жить в мире – возделывать поля, пасти стада и управлять имуществом других людей, верящих в порядочность писцов. Эти служители, как и мы, будут трудиться с раннего утра ради того, чтобы в общине царили справедливость и порядок», – подумал Шамас, чувствуя, как его куда-то волочит по полу воин, с которым он только что бился лицом к лицу.
Затем Шамас увидел своего учителя Илию. Тот распростерся на полу, и на голове у него зияла рана, из которой тонкой струйкой вытекала кровь. Слева и справа от него лежали мертвые писцы и другие служители храма, осмелившиеся оборонять это здание, в котором еще совсем недавно их жизнь текла спокойно и безмятежно.
У Шамаса сильно болела голова, все тело словно окаменело, и он едва мог шевелить пальцами рук. Кроме того, у него все расплывалось перед глазами.
«Я умру так же, как и мои товарищи? А может, я уже мертвый?»
Однако затем он подумал, что вряд ли мертвый может чувствовать такую сильную боль, и, стало быть, в нем еще теплится жизнь. А Лия? Сумела ли выжить Лия?
Волочивший Шамаса по полу воин ударил его ногой в лицо и затем бросил на груду трупов. Похоже, воин посчитал его мертвым, что было неудивительно: Шамас и в самом деле уже почти не дышал.
Он не хотел умирать, но не знал, как можно было избежать смерти. Почему Бог решил, что его конец должен наступить именно сейчас? Он вдруг понял, что улыбается. Илия, наверное, попрекнул бы его за то, что в такой трагический момент ему вдруг взбрело в голову задавать вопросы, причем не кому-нибудь, а Богу. Но может, его товарищи перед смертью тоже обращались к Мардуку?
Если бы радом был Авраам, Шамас спросил бы у него, почему Бог спокойно смотрит на то, как его творения умирают насильственной смертью, испытывая страшные муки. Неужели Богу нужно, чтобы они умерли именно так? Шамас не знал, открыты были его глаза или закрыты, потому что он все равно уже ничего не видел. Жизнь уходила из него, уходила по воле другого, незнакомого ему человека. Все происходящее вдруг показалось ему абсурдом. Где же Бог? Увидит ли Шамас его сейчас, расставаясь с жизнью? И вдруг он вздрогнул: ему послышался голос Авраама – он просил Шамаса сохранить веру в Бога. Затем то место, где он лежал осветил луч белого света, и Шамас почувствовал, как чья-то крепкая рука ухватилась за его руку и помогла ему подняться. Он перестал ощущать боль и понял, что сливается с Вечностью.