Глиняная Библия
Шрифт:
– А я отправлюсь в Сафран.
– А Ахмед? – Альфред задал этот вопрос нейтральным тоном.
– Ему нужен какой-нибудь повод для того, чтобы выехать из Ирака. Ты ему поможешь?
– Нет, я не стану ему помогать. Нам с ним еще надо закончить кое-какие дела. Как только закончим, пусть убирается хоть ко всем чертям. Но сначала он должен довести до конца те сделки, которые уже заключил. Он не должен уезжать, пока не выполнит этого.
– И что это за сделки?
– Они имеют отношение к произведениям искусства, ведь именно этим
– Я это знаю. Но почему доводить их до конца должен именно Ахмед?
– Потому что я сейчас занят кое-какими другими делами, и очень важно, чтобы у меня все получилось.
– Мне казалось, что ты хочешь, чтобы он уехал как можно скорее.
– Я передумал.
– Тебе нужно будет с ним поговорить. Мы с ним решили, что он покинет Золотой дом и переедет в дом своей сестры.
– Неважно, в каком доме он будет жить. Главное – чтобы он оставался в Ираке до того момента, когда сюда заявятся американцы.
– Он не останется.
– А я тебе говорю, что останется.
– Не угрожай ему!
– Я ему не угрожаю! Мы оба – бизнесмены. Он не может сейчас уехать. Потом – да, но не сейчас. Твой муж заработал благодаря мне кучу денег, и чтобы отсюда уехать, ему необходима моя помощь.
– И ты не станешь ему помогать, если он не захочет здесь оставаться?
– Нет, не стану – даже ради тебя, Клара. Ахмеду не позволено разрушать то, что создавалось мною в течение всей жизни.
– Хотелось бы знать, что же это за дело такое, которое может выполнить только он и никто другой.
– Я никогда не вовлекал тебя в свой бизнес и сейчас тоже не собираюсь этого делать. Когда увидишь Ахмеда, скажи ему, что я хочу с ним поговорить.
– Он приедет сюда сегодня вечером. Есть кое-какие дела.
– Пусть не уезжает, пока не встретится со мной.
– Он нам не доверяет.
Джордж Вагнер произнес эти слова ледяным тоном, который для хорошо его знавших людей свидетельствовал только об одном: назревает буря. Уж кто-кто, а Энрике Гомес знал Вагнера очень хорошо, и поэтому, хотя они и разговаривали по телефону, находясь друг от друга на расстоянии в несколько тысяч километров, Гомесу не составило особого труда мысленно представить себе, как у Джорджа кривятся от напряжения уголки губ и дергается в нервном тике правый глаз, заставляя дрожать веко.
– Он, видимо, думает, что тот инцидент с итальянцами и его внучкой – наших рук дело.
– Да, именно так он и думает. Но хуже всего то, что мы и сами не знаем, кто их отправил за ней следить. Ясир нам передал что Альфред хочет переговорить со всеми нами и что если руководить операцией будет не он, то никакой операции вообще не будет. А еще он хочет, чтобы Дукаис прислал ему одного из своих людей и чтобы тот обсудил с Альфредом, как именно все будет происходить. Он также заявил, что операция будет проведена так, как скажет он, и никак иначе.
– Он хорошо знает местные условия, и в этом отношении он
– Да, но Альфред не должен ни угрожать нам, ни ставить нам условия.
– «Глиняная Библия» нужна нам явно не для того, чтобы выставлять ее в музеях, а он хочет заполучить «Глиняную Библию», чтобы сделать знаменитой свою внучку. Ну что ж, между нами возникло разногласие, однако мы не можем позволить себе окончательно перестать доверять Альфреду или плюнуть на вселишь из-за упрямства и желания посмотреть, кому от этого будет хуже. Если мы скатимся до междоусобной войны, это для всех нас будет роковой ошибкой. Нам ведь удалось стать тем, кем мы стали, только благодаря тому, что мы действовали согласованно, словно слаженный оркестр, и каждый играл написанную для него партию.
– Так было до тех пор, пока Альфред не решил, что ему позволительно сфальшивить.
– Не преувеличивай, Джордж. Мы должны понимать, что всю эту возню вокруг «Глиняной Библии» он затеял ради своей внучки.
– Ради этой дуры!
– Не кипятись. Для него она не дура, для него она самый близкий человек. Ты не понимаешь его чувств, потому что у тебя нет семьи.
– Мы вместе и есть семья – мы и только мы. Или ты об этом уже забыл, Энрике?
Энрике Гомес несколько секунд молчал: он думал о Росио, о своем сыне Хосе, о внуках.
– Джордж, некоторые из нас завели себе и другие семьи, и с этими семьями нас тоже многое связывает.
– И ты пожертвовал бы нами ради той другой семьи, которую ты себе завел?
– Ты задаешь мне вопрос, на который нет ответа. Я люблю свою семью. Что касается вас, то… Вы для меня как мои руки, мои глаза, мои ноги… Невозможно описать, что мы значим друг для друга. Давай не будем вести себя как дети, спрашивая: «Кого ты больше любишь – папу или маму?» Альфред любит свою внучку, и именно из-за нее он дал слабину и хочет, чтобы ей досталась «Глиняная Библия». Хотя, конечно. «Глиняная Библия» не принадлежит ему одному – она принадлежит нам четверым. Ладно, давай постараемся не допустить того, что задумал Альфред, однако не будем при этом вдаваться в крайности. Пусть он, как и раньше, руководит операцией, но и мы не останемся в стороне. Если же мы объявим ему войну, он примет вызов, и тогда мы просто уничтожим друг друга.
– Он не сможет причинить нам никакого вреда.
– Да нет, Джордж, сможет. Ты и сам это прекрасно понимаешь, а еще ты понимаешь, что если мы его прижмем, то он нам может сильно напакостить.
– Что ты предлагаешь?
– Я предлагаю провести две операции. Одна из них – эта та, которую мы уже запланировали – ею будет руководить Альфред. Вторая, фактически нацеленная на «Глиняную Библию», должна проводиться втайне от Альфреда.
– Именно так я с самого начала и планировал. Пол подобрал двух человек для внедрения их в бригаду Пико.