Шрифт:
ГЕННАДИЙ ГОР
ГЛИНЯНЫЙ ПАПУАС
Фантастическая повесть
Вы читали научно-фантастическую повесть про мальчика? Нет? Не читали? Ну, ладно, об зтой повести я скажу потом, в конце. А сейчас я расскажу о не менее важном происшествии которое недавно случилось.
Мой двоюродный брат Володя утверждает, что такие происшествия случаются не чаще, чем раз в десять тысяч лет. Но я все-таки хочу рассказать про этот случай. Я ведь был его свидетелем. Случай произошел в музее. Еще когда мы поднимались по лестнице, я обратил внимание на чудовище с тремя руками. Я показал
– Самый обыкновенный южно-восточный бог.
Витька все на свете считал обыкновенным.
– А почему у него три руки?
– А почему у тебя две?
– спросил Витька.
Мы прошли зал, потом еще два зала. Поднялись, потом снова спустились. Там, куда мы пришли, была тишина - особая, самая тихая, какая бывает только в музеях.
У стены стояли голые папуасы, чуть наклонившись, словно кого-то преследуя. Но даже издали было видно, что они не настоящие и сделаны довольно грубо из глины. Каждый из них держал в руках натянутый лук со стрелой. Стрела и лук были настоящие, в этом даже Витька не сомневался.
Марья Александровна, наша географичка, показывая на папуасов, объясняла бодрым и радостным голосом:
– За это мы должны быть благодарны Миклухе-Маклаю. Великий русский путешественник... Морозов! Перестань жевать! Здесь музей!
Мы стоим, слушаем, рассматриваем туземцев, утварь и стрелы. Переглядываемся. Перепелкин, спрятавшись за широкую спину Сидорова, показывает нам рожки.
И вдруг тишину нарушил громкий крик. Мы оглянулись и видим: в грудь Витьки Коровина вонзилась стрела и дрожит.
Марья Александровна кинулась и скорей стала вытаскивать стрелу, но стрела, как нарочно, не вытаскивалась.
– Кто это сделал?
– голос у Марьи Александровны был уже не радостный.
– Кто? Лучше сознайтесь!
Она подумала, что это кто-то из нас. Но оказалось, что это глиняный папуас выстрелил. Сам, без всякой помощи. Произошло редкое, почти невозможное явление, однако же физически вполне объяснимое. У папуаса отломился палец, тот, которым он держал и натягивал тетиву лука. И стрела вылетела, согласно законам механики. Все это произошло внезапно.
Прибежала низенькая толстая администраторша. Она тотчас же набрала помер и вызвала "скорую помощь". А затем раненного стрелой Коровина отвезли в Куйбышевскую больницу, в палату несчастных случаев и травм.
Марье Александровне стало плохо. Ей подали стакан с водой. Она отпила глоток, упала в кресло и сказала, как говорят только на сцене, не то сама себе, не то публике:
– Что я скажу родителям Коровина? Как объясню этот несчастный случай?
Я подумал, что действительно объяснить этот случай будет нелегко, особенно родителям. Мне приходилось читать, как стреляли из лука индейцы, защищая свою жизнь и свободу. А тут совсем другое дело, стрелял экспонат, хотя никто из нас не угрожал ни его жизни, ни свободе. Допустим, что папуас был из глины, но стрела-то все-таки оказалась настоящей.
– Что я скажу родителям Коровина?
– спрашивала
Но мы молчали и смотрели на папуаса, у которого отломился палец. И мне показалось даже, что папуас усмехнулся, как живой. Это, разумеется, был обман чувств. Папуас был все-таки из глины и усмехаться не мог даже в такую необыкновенную минуту.
Возвратились мы из музея очень взволнованные и все обсуждали происшествие. Кто-то нз ребят сказал, что у Марьи Александровны, наверное, будут неприятности: как никак, Витька Коровин все-таки пострадал. И все наперебой стали говорить, что Марья Александровна здесь ни при чем - не могла же она знать, что у папуаса отломится палец и как раз в тот момент, когда мы придем в зал. За это должна нести ответственность администрация музея. Несчастный случай мог произойти оттого, что давно не осматривали пальцы у папуасов.
Перепелкин, как всегда, ляпнул:
– А по-моему, путешественник виноват, сам Миклухо-Маклай. Больше никто!
– Почему?
– спросили мы.
– Должен же он был быть предусмотрительным, когда вез стрелы. Еще хорошо, что они не отравленные.
У всех несчастных и счастливых случаев есть одна особенность: слухи о них летят со скоростью света. Прихожу я домой, а там уж все знают и беспокоятся. Все меня трогают, ощупывают, словно я тоже пострадал. Мать заявляет категорически:
– Теперь - кончено! Больше тебе, Александр, не бывать никогда в музеях.
Отец тоже что-то бормочет насчет халатности администрации и безответственности музейных работников.
И только двоюродный брат Володя, он кончает математический факультет, говорит спокойно:
– Виновата не администрация, а теория вероятности. Теперь можно не беспокоиться, а спокойно посещать все музеи. Подобный маловероятный случай, согласно законам статистики и больших чисел, может произойти только через десять тысяч лет.
Слова Володи меня огорчили. Ведь я надеялся, что со мной тоже когда-нибудь произойдет подобный случай и в меня попадет стрела, долго томившаяся в обыденной скуке музейной жизни.
И все время вбегают разные люди: родственники, соседи и просто знакомые, они трогают меня, сочувствуют и возбужденно расспрашивают о происшествии, свидетелем которого я был сегодня утром.
В пятый, в шестой, в десятый раз я повторяю то, что уже говорил. И странно, происшествие отдаляется от меня, и мне начинает казаться, что это было не сегодня утром, а в прошлом году и что я даже не был свидетелем, а только от кого-то о нем слышал.
Взрослые, выслушав меня, начинают гадать, кто же виноват: учительница, администрация, великий русский путешественник Миклухо-Маклай или тот скульптор, который вылепил папуаса из недостаточно прочного и недоброкачественного материала, доверив экспонату лук и стрелу, настоящую папуасскую стрелу с очень острым и слишком опасным наконечником.
Ночью мне приснился папуас. Палец у него уже был на месте. Кто-то его аккуратно приклеил. И папуас сказал мне на чистом русском языке, без всякого акцента: