Глобализация и спираль истории
Шрифт:
предшествовавшие столетия и стал причиной взрыва экономической активности в этих странах Западной Европы в конце эпохи средневековья ([83] р.293).
Первая эпоха западноевропейской глобализации. Примерная территория распространения глобализации (интенсивной международной торговли) в XII–XV вв. (выделена темным цветом)
Здесь, наверное, уместен вопрос: каким образом Западная Европа, столь мало населенная в раннем средневековье, имела к началу XIV в. уже достаточно густое население. В главах III и VI указывалось, что, по имеющимся данным, к IV в. н. э. плотность населения в Галлии упала до приблизительно 2 чел./кв. км., и, очевидно, еще более снизилась в течение V–VIII вв. А в начале XIV века средняя плотность населения во Франции составляла, по оценкам французских историков, уже более 35 чел./кв. км. ([95] р.23) Но не случайно Х-ХIII века во Франции и в других странах континентальной Западной Европы считаются периодом демографического взрыва ([149] рр.120, 118). Как только население Западной Европы смогло преодолеть демографический кризис, продолжавшийся и в античности, и в раннем средневековье, то население начало очень быстро расти, и первые признаки этого роста появились в IX веке. Конечно, у нас нет никаких сколько-либо достоверных данных относительно темпов
120
И практически вся ее территория лежит к северу от 60-й параллели, которую, например, П.Шоню считал своего рода границей для нормального физического существования в XVII–XVIII вв. ([96] р.265)
Примерно такие же явления, судя по имеющейся информации, происходили и в Греции в первой половине I тысячелетия до н. э. Их результатом стала перенаселенность Греции — ее первые признаки появились уже в середине VIII в. до н. э., когда началась массовая эмиграция греков в колонии ([77] р.157). Другим результатом, как уже было сказано, стало быстрое развитие товарно-денежных отношений. Что касается приведенной выше цифры плотности населения (80 чел./кв. км.), одинаковой для античной Греции и для Северной Италии и Нидерландов позднего средневековья — это, конечно, совпадение, все три цифры взяты из разных источников и представляют собой совершенно независимо сделанные оценки. Но это совпадение лишний раз показывает, какую роль играла концентрация населения в развитии рыночных отношений: рост населения был и в других странах, но именно этим, наиболее густонаселенным, было суждено стать на первом этапе центрами формирующейся глобальной рыночной экономики [121] . Это также говорит о том, как много общего между этими явлениями, происходившими с интервалом в два тысячелетия.
121
Не случайно и то, что в последующем центр античной экономики переместился в Рим. По данным римских цензов, плотность населения в Римской республике в начале V в. составляла 120 чел./кв. км. ([79] р. 136)
Мысль о том, что экономическое развитие Западной Европы во II тысячелетии в значительной степени повторяло те процессы, которые происходили в античности, уже много раз высказывалась различными авторами, среди которых, например, такие известные историки и экономисты как Ф.Лот, Э.Майер, Т.Моммзен, Р.Пёльман, М.Ростовцев, Д.Хикс, И.Валлерстайн. Э.Майер, в частности, полагал, что в эпоху античности человечество прошло капиталистическую стадию развития, а ей предшествовал феодализм — в эпоху, описанную Гомером в «Илиаде» и «Одиссее» (конец II — начало I тысячелетия до н. э.). Т.Моммзен писал о капиталистах в Древнем Риме, Р.Пёльман — об античном пролетариате, социализме и коммунизме ([151] рр.72–73; [160] S.99-130; [182]). М.Ростовцев считал, что различие между современной капиталистической экономикой и капиталистической экономикой античности — чисто количественное, но не качественное, и писал, что по уровню развития капитализма и рыночных отношений античность сопоставима с Европой XIX–XX вв. ([219] S.334–335; [48] с.21) Д.Хикс писал о рыночной экономике в античности и проводил параллель между расцветом Афинского государства в V–IV вв. до н. э., с одной стороны, и расцветом Венеции, Голландии и Англии в XIII–XVIII вв. н. э., с другой стороны ([135] рр.61–63, 143–145). И.Валлерстайн писал, что до образования «европейской мировой экономики» во II тысячелетии н. э., в Римской империи в эпоху античности также существовала «мировая экономика» ([210] р. 16).
Вместе с тем, несмотря на очевидные параллели между экономическим развитием Средиземноморья в античности и Европы во II тысячелетии н. э., никто пока не проводил их серьезного сравнительного анализа, хотя, без сомнения, подобный анализ помог бы выявить такие закономерности, которые по-другому понять невозможно. Но имеет ли смысл сравнение экономик этих двух столь различных эпох? Ведь многие современные авторы указывают на коренное отличие экономики Западной Европы во II тысячелетии, где произошла научно-техническая или промышленная революция, от античной экономики. Тем не менее, такое сравнение имеет смысл, поскольку основные экономические законы сохраняют свое действие независимо от технологического уровня, на котором находится то или иное общество. Главное, что объединяет современную эпоху с античностью — это наличие в античности высокоразвитой рыночной экономики, которое совершенно неоспоримо, об этом говорят все имеющиеся факты. Например, известно о существовании в Риме 264 видов различных профессий ([203] p.xvi), что свидетельствует о необычайно высоком уровне специализации. Ведь для существования любой профессии нужен устойчивый денежный спрос на соответствующие товары и услуги. Полагаю, и сегодня в целом ряде стран третьего мира не найдется такого числа профессий, какое мы видим в Риме. Можно привести, например, еще такой факт: как отмечает А.Джонс, со ссылками на древние источники, даже бедняки в Римской империи не изготавливали себе одежду сами, а покупали готовую ([131] р.848). В отличие от Римской империи, в современном мире еще и в XX веке можно было найти целые страны и регионы, где в сельской местности люди сами себе изготавливали одежду.
Что касается научно-технического прогресса, то он происходил и в античности. Так, к V–IV вв. до н. э. в 3 раза, по сравнению с предшествующей эпохой, выросла скорость движения торговых судов, что было связано с усовершенствованиями в судостроении и мореплавании [122] . В античную эпоху появилось множество изобретений, включая передовые в то время технологии амелиорации и орошения, растениеводства и животноводства, использование стекла для окон, первые машины для сбора урожая, водяные мельницы, использование цемента в строительстве и высокопрочного углеродистого железа для производства вооружений, и даже появились такие изобретения как водяные помпы и паровые машины [123] . Беда некоторых из них, сделанных уже в конце расцвета античного общества, состояла
122
Она достигала в то время 6–7 узлов (около 11–13 км. в час), а в эпоху, описанную Гомером в «Одиссее», была не более чем 2–3 узла. т. е. 4–5 км./ч. ([126] р.350)
123
Машины для сбора урожая применялись в Карфагене, и намного позднее (I–II вв. н. э.) в Галлии. Углеродистые процессы в металлургии, применяемые для повышения прочности железа, использовались Карфагеном и были утрачены, впоследствии вновь открыты уже в современную эпоху. Паровые машины были изобретены в I в.н. э. в Александрии, но не нашли широкого применения, и в дальнейшем это изобретение также было утеряно вплоть до его открытия вновь в XIX в.
Две водяные мельницы. Картина Я.Рейсдала.
Ветряные мельницы в Испании fwww. rposter. ги)
Конечно, большинство этих изобретений не были совсем утрачены в период поздней античности и раннего средневековья, а были лишь на какое-то время забыты. В дальнейшем, уже в начале II тысячелетия, античные водяные мельницы стали характерной частью средневекового пейзажа. А затем это римское изобретение было приспособлено и в ряде других видов деятельности — в частности, водяной привод стал использоваться в металлургии и в текстильной промышленности, где вода приводила в движение молоты для ковки железа и для валки сукна. Нашли применение и водяные помпы — при осушении болот в Голландии в XIV в. Одновременно с античными нашло широкое применение в Западной Европе и персидское изобретение — ветряная мельница, а также арабское изобретение — треугольный парус. Большой толчок экономическому развитию Западной Европы дали китайские изобретения: порох и огнестрельные орудия, компас, бумага и книгопечатание. Внедрение этих (прежде всего, китайских) изобретений в Европе в XIII–XV вв. и означало, по мнению некоторых западноевропейских авторов, первую промышленную революцию ([212] р. ЗЗ).
Древний китайский компас (современная реконструкция). Источник: http://geo.web.ru Компас был изобретен китайцами почти 2500 лет назад, но освоен европейцами лишь 700 лет назад.
Китайские фейерверки (современное фото)
Порох бы изобретен китайцами приблизительно во II в. н. э., но в течение многих веков использовался исключительно в мирных целях: для фейерверков, в медицине (для прижигания ран), для борьбы с насекомыми и т. д.
Если же посмотреть, а какой, собственно, вклад в научно-технический прогресс внесла сама Европа в период с X по XVII вв., кроме того, что она улучшала и приспосабливала античные изобретения и изобретения, сделанные на Востоке, то этот вклад окажется совсем небольшим, и практически весь он относится к XVII в.: изобретение машины для вязки шерстяных чулок, некоторые усовершенствования в стекловарении и открытие кокса, применение которого в металлургии начнется уже в XVIII в. [124] Действительно большой поток новых изобретений в Западной Европе начался в XVIII в., и с ним в первую очередь связана Промышленная революция, произошедшая или, скорее, начавшаяся в Англии в этот период и продолжающаяся до настоящего времени.
124
Кроме этого, можно еще упомянуть изобретение очков, механических часов и парашюта, применение которому найдут лишь с появлением воздушных шаров в XVIII в. Но эти изобретения не имели такого революционного значения для экономического развития, как, скажем, изобретение бетона, водяного колеса, ветряных лопастей, пороха, компаса и книгопечатания.
Китайские изобретения: ракеты и книгопечатание. Источник: www. rimv. ruРакеты были впервые применены китайцами во время боевых действий в XI в. и позднее активно использовались армиями Чингисхана и его преемников. В XIII в. в Китае было впервые применено некое подобие ружья, стреляющего металлическими шариками. Книгопечатание появилось в Китае, по-видимому, в районе VIII в., хотя бумага была изобретена еще во II в.н. э. и с тех пор широко использовалась.
Но это означает, в частности, что с точки зрения применяемых технологий экономика Европы вплоть до середины или конца XVIII в. мало отличалась от экономики античности. Что же касается, например, эффективности сельскохозяйственного производства или размеров и эффективности промышленного производства и транспорта, то различий и вовсе не было в пользу Европы, они также появились лишь в XVIII в. или даже еще позднее. Например, такой средней урожайности пшеницы, какая была в римской Африке и Египте: сам-20 с учетом двух урожаев в году или 15–16 центнеров с гектара (см. выше), — наиболее передовые европейские страны смогли достичь лишь во второй половине XIX столетия [125] . Так, еще в начале XIX в. средняя урожайность пшеницы составляла сам-11 в Англии и Голландии и всего лишь сам-6 во Франции, в Италии и Испании ([86] р.81). Вплоть до XVI в. в металлургии Западной Европы использовались такие же небольшие малопроизводительные печи, какие были в античности. Лишь со второй половины XVI в. в Англии и других странах начали строить более крупные печи, без принципиального изменения самого металлургического производства ([112] р.95) — эти изменения начались, как уже было сказано, лишь в XVIII в. При этом металлургические центры Западной Европы в XVI–XVII вв. по объемам производства еще, по-видимому, были вполне сравнимы с металлургическими центрами Галлии I–II вв. н. э., представлявшими собой целые города из металлургических печей.
125
Кто-то может сказать, что эта разница объясняется в основном уникальными климатическими условиями Северной Африки, то есть досталась античной экономике «даром». Но и античные, арабские и китайские изобретения (см. выше) также достались «даром» Западной Европе, тем не менее, некоторые авторы указывают на технологическое преимущество Западной Европы в XIII–XVII вв. перед античностью как на свидетельство отсталости последней и отсутствие способностей к инновациям.