Глобальное потепление

Дубинянская Яна

Вечерний выпуск пошел в эфир, у Юльки оставалась только одна съемка на ночной, и до выезда имелось еще минут сорок. По телевизору в ньюз-руме крутили этот самый выпуск, редкие неразбежавшиеся со студии журналисты смирно сидели вдоль стенки, отсматривая себя в преддверии завтрашнего разбора полетов. Юлька тоже делала вид, что смотрит, а сама втыкала в инет.

Сайт у лагерного комплекса «Соловецкий» был ого-го. Заблудиться здесь было так же легко, как на территории самого комплекса, необъятной, как гордость и самомнение этой страны. Прайсы Юлька нашла с огромным трудом, так тщательно их замаскировали между видовыми заставками, мегабайтами фоток с пышной растительностью,

морем и детскими мордашками, историческими экскурсами в мрачное прошлое и завлекательными проспектами феерического настоящего, восхваляющими как Соловки вообще, так и каждый из лагерей в отдельности. Надо будет по смотреть конкретно про этот Сандормох. Но сначала прайсы, что ж они так медленно грузятся… Бли-и-ин!

Самый простой вариант — за бабло — отпал сам собой, как хвост у почти пойманной ящерицы. В проспекте цены назывались умеренными и рассчитанными на представителей среднего класса, из чего Юлька (отнюдь не впервые в жизни) сделала вывод, что к среднему классу она ни разу не относится. И тем более острой и срочной стала необходимость что-то решать.

Путевка на Соловки (июль, высокий сезон!) досталась на шару, по большому везению и за выслугу лет Юлькиному первому мужу, и проблемы с ней начались задолго до указанного срока лагерной смены. Во-первых, путевка оказалась чем то вроде фэнтезийного артефакта, магические способности которого проявляются только после подсоединения сопутствующих элементов. Дополнительных справок, печатей и виз к ней пришлось собрать немеряно, причем о самой-главной-справке, разумеется, забыли, все мыслимые сроки ее получения вышли, и для добычи этой последней запчасти к артефакту Юльке пришлось звонить сегодня чуть ли не в Минздрав. Но главная проблема состояла не в этом. Путевка была одна: порядочное свинство со стороны академического начальства первого мужа. Знают же, блин, что у их ценного сотрудника как минимум двое детей.

Первый муж без малейших сомнений вписал в пустую графу имя Костика и остался весьма доволен собой. Его мотивации Юлька прекрасно понимала: Костик был на год младше Мишки, сына мужа-два, и основное соперничество в крутизне между мужьями происходило именно в сфере погодков-сыновей. Марьяну оба воспринимали как маленькую Юльку, временами бурно делили, но в целом слегка побаивались и правильно делали. Славик же родился еще тогда, когда мужа-два и на горизонте не виднелось, а потому, по безупречной логике первого мужа, на старшего сына можно было с легкостью забить.

Но Юлька так не считала. Вариант, при котором один ребенок едет летом на Соловки, а остальные могут рассчитывать максимум на хлипкую благосклонность бабушек, был отметен как несовместимый с человеческой моралью. И теперь Юлька думала, как бы все совместить. Впрочем, она всю жизнь только об этом и думала, только тем и занималась.

Сама она была на Соловках один раз, пробегом, со съемочной группой: отлавливали каких-то звезд на тамошнем кинофестивале. И не успела проникнуться, что в них такого особенного, в этих Соловках.

Из телевизора послышался знакомый текст знакомым голосом, и Юлька повернула голову. Шел стенд-ап ее последнего сюжета из рубрики «Самоспасение»: в мокром, в облипку, топике, с торчащими во все стороны волосами она яростно обмахивалась веером компьютерных распечаток. Идиотская рубрика, блин. А когда Юлька ее только придумала, ей нравилось.

Нравилось, потому что очень уж точным было попадание, в самый центр десятки. В нашей стране можно выжить лишь в том случае, если живешь под девизом самоспасения. Никто другой тебя не спасет, а спасаться в нашей стране приходится ежесекундно: нормальная, не-экстремальная жизнь

невозможна здесь по определению. Но мы привыкли, мы так живем, а технику самоспасения просто нужно все время совершенствовать, в том числе и с помощью теленовостей. Черт его знает, может быть, она, Юлька Чопик, занимается и не совсем уж бессмысленным делом.

Но, блин, Соловки. С той единственной безумной съемки у Юльки не осталось никаких полезных координат, хотя мало ли, надо перепроверить. Плюс пройтись по знакомым, вдруг у кого-нибудь есть какие-то выходы. Территория на Соловках огромная, наверняка там можно снять по-дикому хибарку за разумные деньги. Правда, в этом случае придется ехать с детьми самой: о том, чтобы отпустить их далеко и надолго с кем-нибудь из мужей, Юлька и помыслить без содрогания не могла. Блин, насколько оно не в тему сейчас, когда как раз все решается с проектом… Хотя до Костиковой смены еще почти месяц, может, и получится все совместить, разрулить и устаканить.

Так или иначе — разузнать, прикинуть, подумать надо уже сейчас. И о чем-то еще она должна подумать сегодня до вечера, обещала кому-то, память ни к черту, давно пора начать все записывать…

Зазвонила мобилка, и тут же, в унисон, затрезвонил внутренний селектор. Юлька отозвалась одновременно в обоих направлениях:

— Да?

— Чопик! — рявкнул водительский бас. — Где ты?! У нас выезд через минуту, Леха уже спустился! Живо!!!

— Иду, — вскинулась Юлька. И по-быстрому разочаровала воспрявшего было мужа-два. — Это я не тебе, дорогой.

* * *

Всех слонов уже вручили, всех лауреатов Юлька с Лехой уже отловили, набрали блицов и добыли в пресс-центре релиз. Можно было ехать на студию монтироваться — а можно и расслабиться слегка, Леха не возражал, и Петрович внизу в машине тоже не возразит, если прихватить ему с фуршета бутылку. Юлька выбрала второй вариант. В конце концов, она уже черт-те сколько не расслаблялась. А до ночного выпуска еще двадцать раз успеется и написать сюжет, и начитать, и смонтироваться.

Спонсором акции выступала одна из главных фирм — производителей кондишенов в нашей стране, а потому гламур зашкаливал. Среди легиона блондинок в от-кутюрном мини, сверкающе-бриллиантовом и кондиционированном по всей длине, Юлька ощущала себя особенно стильно во влажном с прошлой съемки топике и бахромистых шортах. Она не знала тут никого (бедняги-коллеги сразу после церемонии разъехались делать сюжеты к вечерним эфирам), но ее то и дело узнавали, улыбались, здоровались, пихали визитки. Юлька снисходительно похихикивала. Для бизнес-элиты в нашей стране, а особенно для их декоративных блондинок, предел мечтаний — попасть в телевизор, в какой-нибудь занюханный «Супер-Мост». А фиг вам. У нас надо как минимум разговаривать уметь, все-таки ток-шоу. И даже интеллектуальное иногда.

— Ну что, Чопик, по коньячку? — предложил Леха.

Леха был самый ответственный из всех операторов, никогда не халтурил и не ленился набирать картинку, а пил строго после работы, за что Юлька его ценила и вообще любила нежно. Кивнула:

— По коньячку.

Они дружно хлопнули: гадость, конечно, но расслабляет. На потолке крутились цветные огоньки, вокруг вертелись поддатые бизнес-випы, кондишены работали во всю рекламную мощность, и было хорошо. Позвонил первый муж, настолько не в тему, что Юлька сбросила звонок, хотя обычно себе этого не позволяла; а ну его раз в жизни с его вечными проблемами. Почти сразу же позвонил муж-два, и его звонок Юлька тоже сбросила из чувства справедливости. Позвонил еще кто-то, и она, не глядя, отключила телефон.