Глобальное потепление
Шрифт:
Юлька силилась и не могла осознать, как оно с ней произошло. Все было каким-то нереальным, теряющим форму и давно потерявшим смысл, словно этот зарастающий водорослями город под зеленоватым слоем морской воды. Где-то недавно закончилась планерка, журналисты и операторы выезжают на съемки, наскоро расписавшись за камеру и выдернув из партии в домино недовольного водителя, кто-то по-быстрому допивает кофе, кто-то шарится в интернете или толчется в курилке, где-то скоро выйдут в эфир «Новые вести» и не выйдет «Супер-Мост», — и кому-то, даже многим, все это кажется важным. А она, медленно шевеля ластами, плывет над затопленным городом в теплых водах культурного шельфа, прошитых жемчужными пузырьками воздуха от аквалангов. И мифическая капсула Кольки Иванченко — заключающая в себе, насколько Юлька поняла,
Вчера Ливанов организовал и разрулил все мгновенно, весело и между делом, распивая с дайверами водку у костра и обсуждая с Рибером детали завтрашнего погружения. «Как зовут шефа, Юлька? Иван Михалыч? Тот самый Михалыч, что ли? Так мы же с ним… Алло, Михалыч, ты? Это Дима Ливанов! Ага, давно не виделись. Слушай, тут такое дело…» Хихикая, Юлька любовалась, как он, излагая подробности в трубку, одновременно жестом требует налить еще и что-то сигнализирует на мигах Юрке Риберу. «Ну все, договорились, он тебя отпускает. Мировой мужик, я всегда его уважал! Давай, мужьям сама звони», — он ткнул ей в ладонь еще теплую трубу, и никуда Юлька не делась, пришлось звонить.
Мужья проявили редкое единодушие в аргументации своего возмущения, а именно апеллировали к детям. Юлька послала обоих к матерям, то есть свекровям, должна же быть от них польза! — а детям потребовала дать трубку, каковым образом и выяснила, что все четверо и так со вчерашнего дня распиханы по бабушкам. После чего можно было смело переходить в наступление, обвиняя пойманных с поличным мужей в недостаточном проявлении отцовского внимания, которое детям тоже необходимо, не надо ля-ля. Вышло два абсолютно идентичных диалога, к восторгу экспедиции и дайверов. Ливанов развлекался от души, безнаказанно распуская руки в самых драматичных местах семейных переговоров, и Юльке снова захотелось его изничтожить. Впервые в жизни она позволила кому-то другому все — ну почти все — устроить и решить за себя, и ощущения были, мягко говоря, противоречивые.
Как завести с ним разговор о Соловках, Юлька в упор не знала. Что же касается сценария «Глобального потепления», она до сих пор не решила, стоит ли заводить разговор вообще. Неопределенность напрягала все сильнее и сильнее вплоть до самого погружения, когда необходимость решать временно отпала, и остался только призрачный город, плавно уходящий от окраинных высоток, на которых крепились дайверские базы, в зеленую глубину культурного шельфа.
Тем временем уже подплывали к центру. Улицы стали строго параллельно-перпендикулярными, словно город расчертили в клеточку, бетонные дома сменились каменными, а потому гораздо лучше сохранившимися, кое-где еще можно было оценить архитектуру. Колька Иванченко вооружился аквушкой, куда более навороченной, чем у Сереги. (Оператора Ливанов отправил на студию, непонятным образом раздобыв ему машину, а Юлька вручила напоследок текст сюжета о дайверской жизни, присовокупив записочку Дашке с просьбой начитать и смонтировать за полгонорара; Ливанов убеждал, что Михалычу ее сюжет нафиг не нужен, но иначе она не могла.) И принялся снимать, то панорамой сверху, то подныривая поглубже и суясь во все дыры. Обплыл по параболе странный полукруглый дом, утыканный колоннами и статуями: статуи было не отличить одну от другой под толстым слоем колонии мидий, а само здание сохранилось прилично, однако Юлька не сразу его узнала, потому что на ее детской памяти оно всю жизнь реставрировалось и стояло в лесах. Если она не ошибалась, то именно сюда ее водили смотреть сказку про теремок, где животные были толстыми людьми, но ничего не говорили, а все время пели громкими визгливыми голосами, особенно лягушка, и маленькая Юлька в упор не могла разобрать ни слова.
Обогнув театр, они проплыли над бывшим бульваром, когда-то обсаженным деревьями, а теперь полузанесенным песком, из которого торчало переплетение бурелома с водорослями, фонарные столбы и какая-то черная голова. Слева стояли стеной вполне целые и до сих пор даже стильные дома, а справа дно круто уходило вглубь. Там, дальше, поняла Юлька, заканчивался культурный шельф и начиналось настоящее, прежнее море. Вдали просвечивал привидением сквозь
Наконец они доплыли до лестницы. Тут выяснилось, что снова отстал Ливанов. Пришлось остановиться подождать возле статуи, похожей очертаниями на вешалку или чайник. Статуя сплошь заросла мидиями, водорослями, полипами и чем попало, но макушка оставалась голой и блестящей, в ней отражалось ярким бликом пробившееся сквозь толщу воды зеленоватое солнце.
Ливанова не было. Судя по тому, как накручивал круги около статуи целеустремленный Юрка Рибер, он уже начинал волноваться. Студенты болтались на месте вертикально, перебирая худыми ногами в колокольных трусах и перепончатых ластах. А Колька Иванченко поплыл снимать лестницу, и Юлька увязалась за ним.
Лестница впечатляла. Широкие ступени уходили в глубину пролетами и площадками между ними, желтовато-белые, почти чистые, лишь кое-где тронутые черными оборками мидий или красноватой бахромой водорослей, выбивающейся из щелей. Нижние пролеты плавно, по наклонной, занесло песком, и сверху казалось, будто лестница еще длиннее, будто она спускается внутрь, к центру Земли. По ступенькам гуляли крабы, небольшие темные рыбки сидели смирно, словно остановились передохнуть, а потом вспархивали и плыли дальше. Внизу и сбоку торчал купол с открытой аркой, гладкий и полупрозрачный, в нем зияла черная дырка с зубчатыми краями, словно в гигантской надбитой елочной игрушке. Из дырки выплывала и все не кончалась стая серебристых, похожих на торпедки рыб.
Колька завис напротив лестничного пролета, перебирая ластами и накручивая на аквушку какой-то новый интересный объектив, Юлька таких и не видела никогда. Накрутил, несколькими мощными взмахами поднялся к началу лестницы и поплыл вдоль пролета, ведя камерой мимо ступеньки. Потом повернулся и направился обратно, снимая следующую. Нифига себе, прикинула Юлька, если он собирается вот так отснять всю лестницу, ступеньку за ступенькой, то это, мягко говоря, надолго.
Подняла голову: Ливанова по-прежнему не было. Юрка Рибер кружил около статуи все беспощаднее, напоминая голодную акулу. Студики на всякий случай отплыли подальше и держались в сторонке.
А Юлька решила исследовать стеклянную штуку. Оттолкнулась ластами от ступеньки и поплыла вниз.
Рыбья стая попалась ей навстречу и, раздвоившись, испуганно брызнула в обе стороны серебристыми торпедными усами. Встретилась медуза, большая, синяя, колышащаяся щупальцами; Юлька с детства их побаивалась, а потому сделала крюк от греха подальше. Наконец, опустилась к самому куполу. На его гладкой поверхности ничего не держалось, кроме несерьезного зеленого мха напылением у самого дна, однако стекло, а скорее пластик, сильно помутнело, и внутри было ни черта не разглядеть. Можно было обогнуть купол и доплыть до арки, но Юлька не искала легких путей. Переступая ладонями по скользкой выпуклости, добралась до зубчатой дырки и заглянула внутрь.
Ничего особенно интересного там, конечно же, не было. Из-под песка виднелись фрагментами какие-то параллельные железки, поднимаясь в направлении арки, а на противоположном конце громоздилось нечто техническое, покореженное, ржавое. Соваться туда, пожалуй, не стоило. И не потому, что изнутри веяло чьим-то жутковатым присутствием, ледяным наблюдающим взглядом — это Юлька, допустим, сама себе выдумала, с ней случалось, — а попросту незачем, вот и все.
Обернулась посмотреть, как там экспедиция: Колька все еще ползал челноком вдоль верхнего лестничного пролета, а остальных она разглядеть не успела, потому что на талии сомкнулись холодные щупальца, — и Юлька заорала пузырьками воздуха мимо загубника, отчаянно задергалась руками и ногами, взбурлив газировкой неподвижную воду.
— А мне все-таки интересно, — щурясь на заходящее солнце, сказал Ливанов. — Что ты с ней сделаешь, если… когда найдешь?
Вопрос адресовался Юрке Риберу, и тот уже открыл было рот отвечать, однако встрял Колька Иванченко, что само по себе было невероятно: опередить Рибера по части скорости ответа или вопроса не удавалось никому, Ливанов помнил еще по Пресс-лиге. И вдвойне удивительно было с Юркиной стороны уступить приторможенному банановому дайверу, казалось бы.