Глобус 1976

Коллектив авторов

деходе. Коротки такие встречи.

— Здравствуй!

— Этти!

Только разойдешься поговорить, с трудом перекрикивая ревущий мотор, как уже показывается оленье

стадо. Пастухи торопятся, поправляют камлейки — полотняные рубахи с капюшоном.

— Атау!

— Счастливо!

Каждого из нас ждет свое дело, своя работа. Чукчи идут к оленьим коралям — загонам, а мы продол-

жаем путь к синеющим на горизонте сопкам — будем там заниматься постройкой геодезических знаков.

Наша

бригада из пяти человек работала на тяжелом вездеходе. Часть продуктов и горючего мы возили с

собой, а остаток, упакованный в ящики и бочки, ждал нас у приметных озер и ручьев. В намеченных

проектировщиками местах мы устанавливали пятиметровые металлические пирамиды. Потом по нашим

следам пойдут геодезисты-наблюдатели с теодолитами. В дальнейшем результаты нашей работы составят

основу новой топографической карты.

Нас подгоняла погода, нас торопило начальство. Чукотским экспедициям нужны были точные

карты. На них геологи нанесут открытые месторождения полезных ископаемых, гидрологи

запроектируют на реках места, удобные для строительства гидростанций, геоботаники наметят

границы новых оленьих пастбищ. Без карты не обойтись никому, даже нынешнему пастуху.

Имея в руках небольшой листок человек будто на крыльях поднимается вверх, расширяя свой

горизонт и осматривая местность на много верст кругом. Карта покажет, что тебя ждет впереди:

топкое непроходимое болото, горный хребет с перевалом, озеро с обрывистыми берегами или

глубоководная река. Эти знания намного облегчают путь любому изыскателю.

Карты, бывшие у нас, давно устарели. Конечно, где стояли горы раньше, там они стоят и теперь.

Без всяких изменений. Но там, где человек коснулся природы, произошли большие перемены. Иной

раз на бумаге видишь условный знак каменистой тундры, а на самом деле неожиданно подъезжаешь к

поселку. Или наоборот. На планшете вычерчено несколько черточек с надписями: «Яранги

Янракинота», «Яранги Элькувейта», а на земле лежит лишь груда замшелых камней да огромными

пятнами чернеют старые кострища.

Вон недалеко от нас впереди забелели две яранги. Надо заехать, благо по пути. Тундра скрадывает

расстояния — вроде рукой подать, а добирались долго. Подъехали вплотную. Ни звука. Заглянули в

первую ярангу. Вошли внутрь. На ворохе мягких оленьих шкур лежит человек.

— Этти! — кричу я ему. Человек вскакивает и протягивает мне руку:

— Лабрит!

Транспорт геодезистов.

— Что? — опешил

я.
– Впервые такое приветствие слышу. Надо записать.

— Пиши, пиши, — улыбается незнакомец. — «Лабрит» по-литовски доброе утро.

И тут я увидел русую прядь, выбившуюся из-под капюшона кухлянки. А глаза веселые, голубые.

Смеется, знакомимся. Упиш недавно сменился, а за день так умаялся, собирая оленей, что шума

вездехода не услышал. Завербовался парень с другого конца страны на два года, и вот уже шесть лет

не может с Чукоткой расстаться. Вот тебе и хмурый, негостеприимный край...

Таких встреч было множество. В конце лета моя записная книжка пестрела казахскими

приветствиями, якутскими, грузинскими, белорусскими. А узнал я их и записал на небольшом

полуострове.

Разные встречи бывали...

Едешь по тундре на вездеходе -и вдруг совсем рядом, на высокой кочке, у густой травы появляется

старожил этих мест — длиннохвостый суслик. Евражка по-местному. Не пройдет дня, чтобы мы не

встретились с пушистым торчком в охристой панаме. Неподвижный столбик, не мигая, смотрит на

нас, вытянув отрепанный хвост. И порой кажется, что это стрелочник вышел провожать состав.

Только нет у него в лапках желтого флажка «путь свободен». Значит, торопился выскочить и в норе

забыл.

С евражками у нас отношения были хорошие, а вот на других четвероногих мы часто злились.

На лето в тундру, словно к себе на дачу, приходит из лесных мест бурый медведь. Он часто пасется

на моховых болотах, усыпанных сочной морошкой, уплетает за обе щеки свою медвежью ягоду —

толокнянку. И чего хорошего нашел увалень в безвкусных жестких плодах? Косолапый не прочь

попытать счастье в ловле линных гусей, гоняясь за ними по берегу и кувыркаясь через голову, как в

цирке. Когда кета идет на нерест, мохнатые рыболовы, будто на базаре, толкаются по берегам рек и

озер, ловко выхватывая из воды лапой толстоспинную рыбину. В это время медведи лакомятся только

нежными брюшками и головами рыб, жирея не по дням, а по часам.

Вся беда в том, что бурый гость .не оставляет без внимания базы, сложенные на вершинах гор для

работающих геодезистов. Правда, керосин медведь не трогает, но остальному делает строгий пере-

учет. Стеклянные банки с топленым маслом, борщами и рассольниками по-хозяйски прячет впрок,

зарывая в мох или щебень. Тушенку и сгущенное молоко ожидает незавидная участь. Металлическую