Глобус 1976
Шрифт:
почти глухих одеяниях, молчаливо стоящих у стен среди яркой, оживленной толпы покупателей и
туристов. Но редко кто обратит внимание на бедняка и опустит монетку в протянутую для мелочи
чашку!
Всегда думается: кто эти оскорбленые жизнью женщины в черном? Вдовы или дочери тех, кто
погиб в войну? .. Просто безработные, для
которые на свои скудные средства не в состоянии прокормить детишек?! Трудный вопрос! Все
построено на частной «благотворительности», на том, что сытое брюхо и не очень ленивая рука
протянет свою грошовую мзду.
УДИВИТЕЛЬНЫЕ НЕОЖИДАННОСТИ
У обширного здания, занимающего целый квартал, а частью и на прилегающих улицах, толкается
множество люда. У стен — пестро раскрашенные пикапы и грузовички, скучающие ослики и мулы,
дожидающиеся хозяев. Какой-то глашатай в служебной фуражке трезвонит в колокольчик. Он трясет
его над головой и выкрикивает оповещения. Скучающий старик инвалид на складной скамеечке
продает сигареты, но к нему никто не подходит. .. Зато чуть дальше плотная толпа: доносятся звуки
электрогитары и аккордеона. Здесь трио: девушка, исполняющая мелодичные и грустные испанские
песенки, и два ее аккомпаниатора.
Это местный рынок.
На самом базаре обилие всевозможных съестных припасов. Их рассматривают, нюхают и ворошат
придирчивые покупатели. Рядом с продовольствием — будочки с сувенирами попроще, чем в лавках,
и яркие детские игрушки. Впрочем, на многих мы заметили марку: «Сделано в Японии». Нас больше
всего заинтересовали прилавки с «дарами моря». Чего здесь только не оказалось!
Морские креветки, высыпанные грудами на постоянно поливаемые водой мраморные прилавки,
большущие лангусты, крабы, трехпудовые тунцы, морской лосось и распластанная, почти плоская
камбала... Большущие рыбины висят под жердями. Еще живые — полощутся в небольших бассейнах
и просто кадушках. Мы рассматривали любопытные образцы морской фауны и оживленно
обменивались впечатлениями. ..
И вдруг позади раздалось чисто отечественное, русское, свое:
– Мамочка, мамочка, поди скорее сюда, здесь наши, русские дяди!
Почти опешив, оглядываемся.
Рядом стоит маленький испанец — брюнет, с живыми и выразительными глазами. Он улыбается
нам, как старый дружок, и тянет за руку молодую еще женщину, нагруженную хозяйственной сумкой.
Она тоже во все глаза, словно не веря увиденному, смотрела на меня и моего товарища. Радость,
сомнение и удивление попеременно отражало ее приятное подвижное лицо.
Одна
— В самом деле... сеньоры, простите, месье, вы русские? Или? .. — Женщина не договорила,
словно боясь сказать или услышать не то, что ожидала и хотела услышать...
— Да нет же! Мы действительно русские, советские моряки из Ленинграда! — удивленно ответил
мой товарищ.
И тут случилось уж совсем непредвиденное. Женщина вдруг изменилась в лице, как-то дернулась
вперед, всхлипнула и, повинуясь внезапному порыву, прижалась к плечу моего спутника и зарыдала.
— Свои!.. Родные! Советские, из Союза!.. Родные мои! Из самого Ленинграда!
Ближайшие к нам горожане, озабоченные своими прозаическими делами, недоуменно
оглядывались...
Очень пожилой инвалид в свитере, подтаскивавший ящики-лотки со свежей рыбой, бросил
свидетелям этой сцены несколько торопливых слов, среди которых мы успели уловить: «Русо...
советико... бар-ко!»
Он подошел к нам и, с трудом подбирая и выгрваривая по-русски слова, словно вспоминая их, уто-
нувшие в глубинах памяти, тихо проговорил:
— Амигос! Друзья, товарищи! У нас... и стены слышат. Женщина разволновалась. К ней придет
беда, если услышат чужие уши, увидят чужие глаза. Надо уходить!.. Я много, столько годов не
слышал русской речи от живого человека.
Нам, испанцам, трудно. Одни! Са-лут вам! Но пассаран! — Он сжал кулак у плеча. А затем
застучал своими ящиками и что-то нарочито громко крикнул коллегам по работе. ..
Женщина уже оправилась. Сконфуженно извинялась: «Простите меня, эта встреча так неожиданна.
Я так обрадовалась! А нервы... нервы уже никуда не годятся».
Мальчонка доверчиво взял нас за руки, и мы пошли. Присели на скамье в ближайшем скверике.
Торопливо и сбивчиво испанка делилась своей большой бедой. Словно оправдываясь, она гово-
рила:
— Я не могу даже пригласить вас к себе и познакомить с мужем. Сделать так — не только по-
лучить уйму неприятностей, но и рисковать службой мужа!.. Но я хоть здесь, наскоро поделюсь с ва-
ми нашей горькой историей. Вы тогда поймете, как тяжело потерять настоящую родину!.. Нас в годы
гражданской войны привез в Ленинград советский пароход. Родители погибли здесь, но мы в этом
еще не были уверены! Мы росли и учились в Ленинграде. А когда вспыхнула большая война, нас
увезли в безопасный тыл. Там я получила образование, вышла замуж за испанца — тоже беженца. Все
было хорошо. И все-таки первая родина — Испания, родина отцов — манила нас к себе... Мы даже