Глоссарий
Шрифт:
с открытыми глазами, была обычной и лишь присмотревшись, я кое-что заметил.
Страшная догадка каленой иглой ударила мне в сердце. Я нервно сглотнул, но ком в горле
никуда не пропал, мало того я практически перестал видеть комнату, все поплыло перед
глазами. Дотронувшись до холодной руки, бессильно свисавшей с кровати, я лишь
подтвердил свою страшную догадку.
Тризны по маме по сути не было, собранные деньги были розданы обратно,
поэтому оставшихся у отца
пришел на похороны, пара соседей и баронская чета. Остальные дворяне давно перестали
посещать наш замок по понятным причинам, никому не хотелось приезжать в бедный и
ветхий замок со стремительно уменьшающимся количеством слуг.
Братья уехали на следующий день, они попали на службу к герцогу Нарскому,
который развязал локальную войнушку с соседом, оба хотели показать себя и добыть
средства к существованию. Отец содержать их не мог.
Я не вышел, когда они уезжали, память по-прежнему хранила все, что когда-то
произошло, даже шрамы на запястьях, темными некрасивыми браслетами сросшейся кожи
периодически напоминали мне о том, где я их получил. С тех пор ни они со мной не
заговаривали, ни я с ними. Смерть мамы хоть и примирила меня с их существованием, но
темная частичка, иногда всплывала, когда я видел братьев и красная пелена ненависти
вставала стеной.
Со смертью главной хозяйки, замок и все вокруг внезапно рухнуло, отец ставший
сильно пить, запираясь у себя в комнате и появляющийся в общем зале только для того, чтобы наказать попавшимся ему под руку. Тоска и отчаяние захватывало меня все сильнее.
Стало так тошно, что хотелось хоть что-то сделать. Проходя однажды мимо закрытого
подвала, я вспомнил, что хранил там ингредиенты для красок, смешивая по мере
надобности те их них, что были мне нужны.
– «Почему бы и не попробовать», - я пожал плечами и не найдя причин почему
мне не нарисовать что-нибудь, отправился на поиски Дарва, слуги у которого хранился
ключ. Запретить мне сейчас никто не мог, поэтому я беспрепятственно забрал то, что мне
нужно и заперся у себя в комнате, запретив меня беспокоить.
Смотря на чистый холст, слегка пожелтевший и выцветший из-за небрежного
хранения в подвале, я думал, что же мне нарисовать. Оказалось, что холста осталось всего
три штуки, так что следовало быть экономным. К тому же после того как я отдал
осчастливленной графине её портрет, изрядно подретушированный мною в угоду красоты, а не реализма, я больше не брал кисти в руки. Но это были мои проблемы, от занятий с
оружием меня никто не освобождал и я верный своему слову, каждый день по четыре часа
занимался
стало все равно на меня, видимо только из-за мамы, ей всегда нравилось смотреть на меня, гремящего во дворе мечом.
Вспомнив о ней, я сразу понял, кого хочу нарисовать. Причем такой, какой я её
помнил в своем детстве, когда она была еще молода и привлекала внимание мужчин своей
красотой, заставляя отца нервничать и ревновать.
– «Решено, - я кивнул головой, одобряя собственный выбор, - торопиться не буду,
мне нужно растянуть это полотно на как можно большее время, будет хоть чем заниматься
теперь».
Занимая себя вечерами, я незаметно втянулся и прежние ощущения стали
возвращаться. Чтобы прочувствовать их в большей мере я даже посетил собор, который
когда-то принес мне столько славы. Странно, но когда я был внутри, я не верил, что всю
эту красоту нарисовал я. Все было слишком нереально и божественно, других слов я не
мог подобрать.
Так я и понял, что все нарисованное мной до этого на холсте полная чушь,
поэтому я закрасил его и начал заново. Закрыв глаза я вспоминал улыбку мамы, разворот
ей плеч, обязательный поцелуй на ночь. Сразу после этого как-то самой собой я стал
слышать и её смех, видеть её, касаться её рук. Горячая волна изнутри нахлынула на меня, заставив открыть глаза и подойти к раме полотна. Возле него я снова прикрыл глаза и
приступил к работе, почему-то не было ни тени сомнения, что у меня что-то не получится
или я промажу и выйду за его границы.
Кажется, я пришел в себя только утром следующего дня, когда глаза сами собой
открылись и я увидел на холсте точно такое же изображение, как и тот образ, что
представлял у себя в голове.
– Получилось!
Я подходил и отходил, смотрел с разных углов зрения, но так и не смог
придраться к собственной работе, мама выглядела так живо и естественно, что казалось я
вот-вот услышу её голос.
– Вот ты где стервец…
Дверь моей комнаты тяжело бухнула, сбитый тяжёлым ударом запор жалобно
повис на гвоздях.
– Опять своей мазней занял…., - пьяный голос отца внезапно прервался, когда он
увидел мое творение. Он замер и долго смотрел на него невидящим взглядом, затем
подошел ближе и дотронулся до него рукой, словно проверяя, действительно это всего
лишь рисунок. Когда он повернулся ко мне, я с удивлением увидел, как по его щекам
катятся слезы, плачущим отца я не видел никогда прежде.
– Подаришь мне его? – попросил он меня тихим голосом, смахивая одним