Глоток лета со вкусом смерти

Анашкина Екатерина Юрьевна

— Я в курсе, — спокойно отозвался Шатров. — Все, о чем сказал капитан — правда. Сегодня в лесу действительно был найдено тело некой девушки.

— И кто же она, Сергей Евгеньевич?

— Понятия не имею, — пожал плечами тот. — Думаю, что завтра вам всем будет предъявлена ее фотография. Не могу понять, почему это не было сделано сегодня, но полиции виднее.

— Кошмар какой-то! — воскликнул Пахомов. — Не было печали!

— Господа, мне кажется, что все это какое-то нелепое совпадение, — произнесла

Вика. — Любому здравомыслящему человеку понятно, что никто из нас не может иметь к убийствам никакого отношения!

Несмотря на искусно наложенный макияж и со вкусом подобранную одежду, сегодня вечером на ее лице явно отражались все ее сорок с лишним лет.

— Я хочу уехать! Немедленно! — истерически взвизгнула Кристина. — И зачем ты только притащил меня сюда?

Костров решительно встал и потянул ее за собой.

— Все, хватит. Простите, мы пойдем домой.

Провожаемые разноречивыми взглядами, они удалились.

— Бедная девочка, — сокрушенно покачала головой Добрынина. — Боюсь, что у нее до предела расшатаны нервы. Я бы могла посоветовать ей хорошего психотерапевта…

— Брось, Марина, — перебила ее Вика, не скрывая презрения, — Проблема не в расшатанных нервах, а в воспитании. В любых обстоятельствах надо уметь себя контролировать. Все мы здесь испытали шок, но, тем не менее, никто не бьется в истерике.

— Ладно, я думаю всем нам необходимо хорошенько отдохнуть, — сказал Касаткин. — Завтра, судя по всему, предстоит нелегкий день. Желаю всем спокойной ночи. Вика, ты идешь?

Народ начал потихоньку расходиться.

* * *

Уже подойдя к воротам, где он оставил свои «Жигули», Проскурин услышал знакомый голос:

— Простите, Григорий Семенович, если не ошибаюсь?

Он обернулся и увидел быстро идущего в его сторону Касаткина, одетого в дорогую бежевую штормовку и высокие ботинки. «Вот и началось» — уныло подумал про себя капитан.

— Григорий Степанович, — нехотя поправил он.

— Простите, Григорий Степанович.

— Я вас слушаю, господин Касаткин. Вы что-то хотите мне сообщить?

— Скорее спросить. Может, присядем к вам в машину? Очень уже сыро.

Проскурин саркастически усмехнулся:

— Боюсь, что мой транспорт не тянет на лимузин. Вы, наверное, небольшой поклонник отечественного автопрома? Или я ошибаюсь?

— Зря вы так, капитан. Если вы считаете, что я родился с серебряной ложечкой во рту, то сильно заблуждаетесь. Во мне нет снобизма, и я уважаю любой труд. Так что, присядем, или будем мокнуть вместе?

— Ну, если так, то пожалуйста, — Проскурин распахнул пассажирскую дверь и жестом пригласил Касаткина садиться.

— Так о чем пойдет разговор? — спросил он, неловко перекинув портфель на заднее сидение.

— Понимаете,

я попал в достаточно щекотливое положение. Ведь именно с моей подачи все эти люди собрались в этом месте в это время. И тут — такое! Я чувствую ответственность за все, что произошло.

— Понимаю, — с тоской протянул Проскурин, чувствуя, куда клонит Касаткин. — И что вы мне предлагаете?

— Помощь. Любую, какая только потребуется.

— Вы имеете в виду — подключить к расследованию Москву? — на всякий случай уточнил он.

— И это тоже, но только в том случае, если вы сами не справитесь.

Повисла минутная пауза.

— Я правильно понимаю, что вы пока не собираетесь сообщать наверх? — Проскурин многозначительно поднял глаза.

Касаткин кивнул.

Проскурин недоверчиво покосился на него, пытаясь уловить подвох. Но лицо его собеседника было серьезным, а взгляд прямым. Странно, чем дольше он общался с этим человеком, тем большую симпатию чувствовал к нему. И все же он постоянно ощущал некий дискомфорт от того, что в его сознании рушился устоявшийся за долгую жизнь стереотип. Все москвичи — зажравшиеся сволочи, а богатые москвичи — в квадрате. Так неужели он ошибался?

— Благодарю за доверие, — медленно произнес он. — Не думал, что в вашем лице найду соратника.

— Почему бы и нет? У меня нет причин не доверять вам. По крайней мере, пока, — добавил он.

— И сколько времени у меня есть?

— Давайте так. У вас три дня, а потом посмотрим.

— Богато! — усмехнулся Проскурин. — Ну, и на этом спасибо. И, раз уж мы с вами оказались здесь наедине, то не согласитесь ли вы, Егор Николаевич, ответить мне на пару вопросов?

— Конечно, я готов.

— Итак. Скажите мне откровенно, что за отношения связывали вас и Крутицкого?

— На этот вопрос, капитан, я уже ответил. Добавить мне нечего. Моя фирма должна была выступить спонсором. Но процесс несколько затормозился из-за юридических формальностей. Если вас интересуют подробности, то вам лучше поговорить с Шатровым. Это он занимался делами фонда. Уверен, что Сергей вам обрисует ситуацию более детально.

— Поговорим, обязательно поговорим, Егор Николаевич. А как человек, что он из себя представлял?

Касаткин пожал плечами.

— Понятия не имею. Меня этот вопрос не особенно волнует.

— А с женой у него были конфликты?

— Думаю, что в семье без этого вообще невозможно. Но о каких-то конкретных ссорах или размолвках я не знаю. Я — деловой человек, и прежде всего меня интересуют профессиональные качества людей, с которыми я сталкиваюсь по работе. А что творится в их личной жизни, меня не касается.

— Хорошо. Я правильно понимаю, что для вас не было сюрпризом сообщение о первом убийстве?