Глоток страха
Шрифт:
Из того будто воздух выпустили.
— Вероничка, — нежно повторил он. — А что? Где сумочка?..
Никто ничего не понял. Только что на их глазах два здоровенных мужика схватили маленькую хрупкую женщину, но утащить почему-то не смогли. А она, как сумасшедшая, лезет тигру в пасть. То есть разговаривает с Черным Абдуллой так, как даже с нормальными, не такими опасными, но влиятельными людьми в этом городе не разговаривают: повелительно и уверенно.
— Я обещаю, — громко заявила Лученко, — что мы поищем сумку и через полчаса найдем. Только вы выйдите, пожалуйста. От греха. И подождите
Абдулов двинул плечом к подбородку.
—Хорошо, — сказал он. — Лишь бы у Веронички была ее сумочка.
Это ласковое «Вероничка» в устах бывшего боксера и всемогущего бумажного магната изумило окружающих. Оно резало слух. Как если бы тигр, вырвавшийся на волю, вдруг принялся собирать цветочки и преподносить их прохожим, помахивая хвостом.
Абдулов на прощанье послал Ветрову свирепый взгляд исподлобья, кивнул Веронике, жестом показывая «жди», и пошел к двери. На мгновение лишь замедлил шаг, проходя мимо своих охранников.
— Уволены, — коротко бросил он им. — Пшли вон, тухляки.
И вышел.
Все дальнейшее немного смешалось. Визг Кармен: «Ты гений, но придурок! Ты же мог умереть!» — наложился, как в плохой фонограмме, на вскрик Завьяловой: «Верка, ты ненормальная! С ним даже Мамсуров ничего не может поделать!» Ветров сердито выкрикнул в ответ своей супруге: «Гений тоже мужчина! Вы все стояли и смотрели, и мне одному пришлось вмешаться!». Запо здало восклицал Рудольф Миркин: «Да как он смеет, негодяй…» Еще громче завопила Кармен: «Кому на фиг нужно твое благородство! Всем нужны твои фильмы, а не высокие моральные качества!!!»
Ветров побагровел. Только Олаф молчал, стараясь стать как можно незаметнее, и это у него плохо получалось.
В общую какофонию врезался высокий дискант Эльзы:
— Господи, Верочка Алексеевна! Как же вы его укротили? И где вы возьмете пропавшую сумку?
После этого вопроса стало тихо. Все посмотрели на Веронику Абдулову. Та спокойно сидела неподалеку на откидном кресле и подкрашивала губы, глядя в зеркало пудреницы. Муж ей сказал сидеть и ждать, и она ждала.
—Да, действительно, — сказала Лида ревниво. Она прекрасно заметила, как подруга кинулась защищать ее гениального Эдика. — Драку ты остановила, но зато навлекла на нас неудовольствие сильных мира сего.
Ее поддержала Кармен:
— Что скажет Мамсуров? А если ему придется теперь из-за конфликта с Абдуловым свернуть фестиваль?! — Она темпераментно топнула ногой. — И мы уедем без приза!
— Дура ты, — буднично сказал жене Ветров. — Спасибо, Вера… Но я бы и сам справился.
Лученко не стала никому ничего отвечать. Какой смысл? Что им объяснишь? Что она не стала бы так уверенно обещать найти сумку, если бы не знала уже, где искать? Зачем, если даже Лида не верит и не понимает. Подруга, много раз видевшая извлечение кролика из психологической шляпы фокусника. Они все даже не осознают, что просто озадачены и немного боятся. Среди них вдруг оказался странный человек. Не такой, как они. Который не боится и противостоит. На которого нельзя даже силой воздействовать. Который может что- то загадочное. Это раздражает. Изволь быть как все и не выделяться, тогда мы тебя примем. А иначе мы даже твою помощь станем отвергать.
Вера молча прошла между людьми, тронула за локоть Миркина.
— Рудольф! Можно мне поискать сумочку вместе с вами?
— Со мной? — Секундное замешательство. Затем он снисходительно улыбнулся и сделал приглашающий жест. — Прошу!
Они прошли в отдельную комнату за кулисами конференц-зала, где было сложено все добро дизайнерши Эльзы.
Вера в комнате, набитой коробками, ничего искать не стала. Она сняла со стула какие-то разноцветные тряпки, удобно села и спросила:
— Зачем вы спрятали сумку-книжку?
—Да как вы смеете! — Миркину стало жарко в своем изысканном джемпере травяного цвета, надетом поверх белой рубашки. Он покраснел. — Никуда я ее не прятал!
— Я же не спрашиваю куда, — миролюбиво сказала Вера. — Сами извлечете. Я спрашиваю: зачем? Хотя это всего лишь для начала разговора… Я и так догадываюсь. Вот, возьмите. — Она протянула Рудольфу свою визитную карточку.
Миркин играл возмущение не очень убедительно. Плохой он актер. Любопытство пересилило наигранный протест, хотя он еще тянул, изучал надпись «психотерапевт», смотрел на странную женщину, чей бархатный взгляд, кажется, обволакивал не только тело, но и душу. Кто знает, на что она способна? Вон как ловко ускользнула от охранников этого бандита… И говорит так уверенно.
— Ну и что дальше? — Наигранное возмущение сменяется наигранной бравадой. — Расстрел с конфискацией?
— Нет, даже не позор с увольнением, — сказала Вера совсем не строго. — Ведь вы же не собирались подставлять
Эльзу, свою кормилицу. Хотя в бизнесе такой ход используют довольно часто.
—А вам-то какая разница?! — сорвался арт-директор, переходя на крик. — Можете взять!
Он отпер ключом нижний ящик гримировального столика, вытащил сумку-книжку и бросил Вере на колени.
— Не нужно кричать. Я просто помогаю, — спокойно сказала Лученко. — Между прочим, и вам.
Открылась дверь, в комнату впорхнула нетерпеливая Эльза.
— Вот, — протянула ей сумку Вера. — В суете вы засунули ее в дальний угол. Мы с Рудольфом поискали- поискали, да и нашли.
Забавная получилась сцена, словно из «Ревизора». Эльза не могла оторвать взгляд от своего изделия. В дверях виднелись любопытные лица: Лида с округлившимися глазами, Вероника Абдулова, закусившая губу от нетерпения, сотрудники дизайнерского дома Эльзы. Они загалдели, шумно выражая свое удивление и радость. Еще бы! Все так быстро и просто разрешилось! Счастливая Эльза передала не менее счастливой жене бумажного короля желанную сумку-книгу.
Все разошлись по своим делам: команда Эльзы собирать свои вещи, фестивальщики — продолжать мероприятия. Никто из них, похоже, отдыхать не собирался.
Завьялова робко придвинулась к подруге.
— Ты не пойдешь с нами на ночной показ? Эротическая анимация…
Вера усмехнулась краешком губ. Вот неугомонная секс-бомба! Но и она заробела, вон как формулирует: «Ты не пойдешь…»
— Не пойду.
Вера сильно устала. Просто как-то неоправданно сильно. И самочувствие препаскудное.