Глоток свободы

Шаталова Милена

Когда девочка уже дошла до гостиной и портрет стал в ожидании смотреть на нее. Девочка начала говорить пароль, но потом резко остановилась, словно что-то забыла. В ее голове словно что-то щелкнуло и она пошла в другую сторону, оставив портрет открытым.

Она пошла в кабинет Дамблдора. Только он сможет ответить на все волнующие девочку вопросы.

========== Глава 18. ==========

Прошлись ветра над океаном

Разбивая волны о скалу.

Сколько жизней эти волны взяли,

Утащив живое существо ко дну?

Твердыми

шагами Нефертари шла прямо к кабинету Дамблдора. Мантия развивалась за ней, так же как и ее длинные волосы. Иногда девочке жутко хотелось от них избавится, но она этого так и не сделала.

Пока она шла по коридоре, девочка услышала чьи-то шаги. В месте где она была, к сожалению не было углов, за которым она могла бы спрятаться, поэтому, она продолжила идти, надеясь на лучшее. Навстречу ей шел профессор Снейп. Его мантия так же шлейфом развивалась за его спиной, а его сальные волосы отражали свет от факелов. Он остановился и прямо перед девочкой, и та решила, что ей тоже нужно остановиться. После этого, он обратился к ней, смотря с презрением на нее сверху вниз:

— И так, что же вы тут делаете? Гуляете? — он приподнял бровь и криво улыбнулся — На вашем месте я бы так не зазнавался. Если вас перевели на год вперед, это не значит, что вы имеете полное право гулять в там, где вам заблагорассудиться.

— Мне нужно к Дамблдору, — ответила девочка, смотря профессору в глаза. Иногда ей казалось, что это нужно делать всегда, как с животными. Если отведешь взгляд в сторону, они сразу же накинуться.

— Хм… Для чего? — он сощурился и слегка наклонился в сторону девочка, от чего та видела каждую морщинку на лице Снейпа.

— А вот это уже мое дело, и оно касается только меня и директора. Вам не кажется? — девочка старалась держатся, но голос так и норовился дрогнуть на одном из слов.

Снейп словно увидел мысли девочки и лишь ехидно улыбнулся желтыми зубами. Улыбка у него вышла, мягко говоря, на троечку, но он пропустил девочку и сложил руки за спиной, медленно направился дальше по коридору. Нефертари глубоко, но тихо вздохнула, боясь, что профессор услышит ее облегчение. После этого она бегом бегом направилась к большой двери с горгульями. Около нее как раз стоял директор и собирался войти в дверь. Нефертари в этот момент сделала вздох и окликнула его:

— Профессор Дамблдор! Подождите!

Он обернулся на нее и вначале долго смотрел, будто не мог понять, кто это, но потом засмеялся и сказал:

— Аа… Это вы. Я конечно не против поговорить, но не хочу напрягать моих дорогих охранников, поэтому прошу вас, проходите. — Директор указал рукой на дверь идущую в кабинет.

Когда девочка вошла в кабинет и директор следом за ней, то она осталась стоять около шкафа, в котором была чаша, с непонятной субстанцией. Директор же прошел к своему столу и сел на кресло за ним. Он указал девочке на стул напротив него и сказал:

— Присаживайтесь, мисс Нефертари.

Девочка прошла к стулу и заметила, что директор стал смотреть в ожидании на нее. Взглотнув, она начала говорить то, что ее так волновало уже продолжительное время:

— Я хочу узнать больше о Томе Реддле. О том, почему вы перевели меня на год вперед и я хочу знать, почему у нас с ним одинаковая фамилия. Насчет того, что мы с ним похожи, это точно нет. Но я тоже могу говорить со змеями,

и он может… — Когда Нефертари все это говорила, она сама и не заметила, как она встала со стула и стояла упершись об стол. Руки ее тряслись, а глаза щипало от наступающих слез. В последнее время она могла справиться с порывами истерик, но сейчас это было как никогда трудно.

Директор слушая все это, становился все задумчивее и задумчивее, словно перемещался мысленно из этого кабинета куда-то очень далеко. Девочка все еще стояла, упершись руками об стол. Жар птица спала на своей жердочке, выпуская при дыхании не большие искорки. В этот момент, директор все-таки «вернулся» к Нефертари. Он посмотрел на нее своими бледно голубыми глазами сквозь очки-полумесяцы. В его взгляде чувствовалась большая усталость, но Нефертари была готова бороться за ответы на волнующие ее вопросы до последнего. Глубоко вздохнув, директор сказал на неизвестном Нефертари языке:

— Et quand tout est pr^et, les fleurs fleurissent. — он посмотрел на Нефертари, и продолжил — Et votre fleur depuis longtemps attach'ee `a la floraison…

Девочка смотрела на директора с непониманием, но не стала спрашивать, что означает то, что он сказал. Ей хотелось просто понять, кто она такая.

— Поверь, моя милая, ты очень скоро сама сможешь ответить на все волнующие тебя вопросы. Просто тебе нужно немного времени, что бы найти на них ответы, — директор сложил пальцы домиком и продолжил — это все, что я могу тебе сейчас рассказать.

Нефертари стояла в полном шоке. Ей очень хотелось влепить пощечину Дамблодору и закричать на него. Он прекрасно знал ответы, но специально ей не говорил. Он смотрел на неё проницательным взглядом и скорее всего видел в её мимике то, о чем она думает, но совершенно не подал и виду, что он это знал. После этого Нефертари лишь поблагодарила его за уделённое ей время и направилась к двери. Когда она уже почти вышла, то собралась с силами и сказала директору:

— Я знаю, что Том Реддл, это Лорд Волан-де-Морд, — и она быстро хлопнула дверью и мигом побежала в свою гостиную.

Дамблдор сидел в своём кресле все ещё сложив руки домиком. Он смотрел на портреты бывших директоров Хогвартса, которые мирно спали. Немного подумав, он начал говорить вслух, может сам себе, а может одному из портретов:

— Наверное, стоило ей рассказать хоть немного. Хотя ей сейчас всего-навсего двенадцать лет. Это слишком мало, не кажется? Но раз она знает, что Том, это темный лорд, то она уже виделась с ним… Тогда почему юноша не рассказал ей всего? Что же его остановило… Мне он всегда казался очень странным, с того момента как я его увидел. Но мне казалось, что его странность исчезла после того, как он разделил свою душу на множество частей, после чего даже не стоит утверждать то, что она вообще у него сейчас есть. И все-таки, опять перед нами встает вопрос о том, почему он не рассказал девочке всего. Пощада? Нет, этого качества у него не присутствовало даже тогда, когда он был ребенком. Сострадание тоже исключается… Может… Хотя нет, глупости какие-то, — директор усмехнулся собственным мыслям. Он подумал о том, что есть очень малая доля вероятности, что у темного лорда есть какие-то другие чувства, которые Том Реддл никогда и ни к кому не испытывал. Но это ведь была самая глупая вещь, которую только можно было придумать?