Глубина 11 тысяч метров. Солнце под водой
Шрифт:
Биологи, геологи, оптики, акустики погружались в порядке очередности. Им предстояло оценить батискаф, а мне — убедить американский флот в научной ценности и громадных потенциальных возможностях «Триеста». Мы уже совершили несколько погружений, которые американцы считали «предельно допустимыми». Но я знал, что это далеко не предел.
Хочу отметить, что ни один из моих пассажиров не выказал страха. Раз только, перед тем как задраить люк, один из них спросил меня с тревогой:
— А… вы не устали?
— Нет, почему вдруг?
— У вас такой вид… Если вы устали, можем начать и завтра… знаете, у меня дело терпит.
Я успокоил его как мог, и, когда гондола опустилась в дивное голубое царство, страхи оставили его. Он работал четко и деловито.
Другого пассажира охватило на дне необыкновенное возбуждение. Случилось это так. Меня попросили устроить экспериментальное
«Только видите ли, — начали окольно втолковывать мне, — поскольку эта Персона очень много работает, она привыкла поддерживать свой тонус» и т. д. и т. п. Короче, выяснилось, что Персона имеет обыкновение прикладываться к бутылке в любых обстоятельствах. Я предупредил, что на борту из крепких напитков есть только минеральная вода.
Еще в самом начале наши руководители составили, по обыкновению, список рекомендаций для погружающихся: «Наденьте легкую обувь», «Одежда должна быть не слишком теплой», «Никакого огнестрельного оружия в карманах» и т. д. Было там и мягкое указание: «Желательно погружаться натощак». Проштудировав список, Важная Персона явилась на батискаф трезвым как стеклышко. Но когда мы опустились, рядом с «Триестом» на дне чисто случайно оказалась пустая бутылка! Близость ее настолько обрадовала Важную Персону, что она возбужденно захлопала в ладоши. Не знаю, по этой ли причине, но у нее остались самые лучшие впечатления от этого путешествия, и в дальнейшем в своих лекциях перед студентами Персона неизменно восхваляла батискаф…
По программе нам предстояло выяснить, в какой мере крутой подводный склон способен удерживать донные отложения. 26 июля мы погрузились у южного берега Капри в месте, где был скальный обрыв. Со мной был А. Рехницер, биолог из Лаборатории электроники военно-морского флота в Сан-Диего. Он был известен как пионер научного использования акваланга и опытный пловец. Изящно выгнувшись, как дельфин, Рехницер нырял на двадцать метров без акваланга и, словно дитя на лугу, без всяких видимых усилий собирал на дне крабов, раковины, кораллы. Давняя любовь к морю сразу же сделала его горячим приверженцем батискафа. Кстати, забегая вперед, скажу, что именно ему в дальнейшем суждено было взять шефство над батискафом в Калифорнии.
Итак, в тот день «Триест» медленно ушел под воду в нескольких милях от мыса Фаральони. На глубине 400 метров эхолот начал вычерчивать контур дна: я сразу обратил внимание, что это была не, как обычно, линия, а резкая кривая. «Триест» застопорил, потом осторожно, как мыльный пузырь, прислонился ко дну. Кривизна была не менее 70–80 градусов, склон бороздили глубокие каньоны. Я разглядел прилепившийся на крохотном выступе остов весельного баркаса, разбившегося о скалы Капри. Наш батискаф притулился к другому выступу. Справа был отчетливо виден покрывавший скалу толстый слой осадков.
Внезапно раздался треск, и дно осело под тяжестью «Триеста». Нас заволокло густое облако ила и песка — подводный обвал! «Триест» сполз на несколько метров. Иллюминатор залепило, не было видно ничего, зато явственно слышалось скрежетание о скалу обшивки гондолы. Опыт пришлось прекратить: мы поднялись, отметив, что даже на очень крутом склоне в 70–80 градусов отложения удерживаются (если только такая махина, как батискаф «Триест», не нарушает естественного хода вещей).
Летом 1957 года на батискафе работали не только американские, но и европейские ученые. 1 июля, в день открытия Международного геофизического года, мы совершили у Капри два памятных погружения — на 260 и 300 метров. Через день в том же районе еще два погружения — на 600 и 1100 метров. Во время этой серии профессор Гётеборгского университета Нильс Иерлов (Швеция) провел очень точные измерения проникновения солнечного света сквозь толщу воды. Он установил на палубе «Триеста» чувствительный батифотометр, а затем, сидя в гондоле, наблюдал интенсивность голубой части спектра (0,481 ) на разных глубинах. Наблюдения сравнили затем с теми, что были сделаны недалеко от нас в Тирренском море обычным методом, когда фотометр на тросе опускали на 200 метров. Воды Капри не напрасно слывут самыми прозрачными. На десятиметровой глубине здесь проходит около 85 % света (обычная станция показывала 71 процент); на пятидесятиметровой глубине остается 31 процент света (против 21 процента). На глубине 100 метров — 3,5 процента (против 1,8 процента); на глубине 200 метров оставалось 0,02 процента, а на 325 метрах — всего одна тысячная часть дневного света. Тем не менее даже на шестисотметровой глубине глаз различал остатки
Уже давным-давно профессор Пикар предлагал использовать батискаф для измерения гравитации в море. Трудности с измерениями такого рода на суше общеизвестны. На дне же можно без помех делать довольно точные замеры. Итальянский геолог профессор Дичельи из Университета Бари, специалист по измерениям силы тяжести, 16 октября 1957 года совершил со мной погружение невдалеке от полуострова Сорренто. С чрезвычайной осторожностью он установил в кабине аппарат Уордена. «Триест» лег на дно на глубине 820 метров и замер. Прибор сразу же заработал. Мы надеялись продолжить эту работу, но, к сожалению, она вышла за рамки расписания. Тем не менее метод был апробирован, гравитацию отныне можно было изучать практически по всей планете, а не только на малой ее части, выступающей из воды. Кстати, американцы не так давно объявили о создании прибора абсолютной стабильности, позволяющего проводить измерения на суше.
Биологи тоже получили свою часть пирога. Несколько погружений совершил со мной сотрудник Лозаннского университета Мишель Кобр. Средиземное море сравнительно безжизненно, поэтому мы не рассчитывали увидеть несметные косяки рыб. Тем не менее нас ожидало несколько сюрпризов. На дне и вблизи него мы обнаружили несколько видов рыб, в том числе разновидность глубоководной трески; [13] в пределах видимости однажды заметили трипода Benthoseures. Видели также стаю «крысохвосток», или макрурусов; эти рыби живут обычно в зонах, где нет течений, и постепенно у них за ненадобностью атрофировалась мускулатура хвостовой части. Они держатся на дне, часто зарываясь головой в ил и выставив наружу наподобие флага хвост…
13
Глубоководная треска — представитель глубоководного семейства Moridae, представитель отряда трескообразных. Бентозаурус — глубоководная рыба. Макруриды, или «крысохвосты», — обитатели материкового склона океана, названы так за длинный тонкий хвост, что вряд ли является следствием атрофии: макруриды питаются подвижными придонными животными, следовательно, должны двигаться быстро. По последним данным, именно те макруриды, которые питаются креветками, имеют наиболее тонкий хвост.
Один раз, возможно привлеченный подвешенной снаружи приманкой, к нам подплыл великолепный морской угорь длиной метра два и пятнадцати — двадцати сантиметров толщиной. Чудо-рыба несколько минут покрутилась возле иллюминатора; это была самая крупная рыба, которую мне доводилось видеть из батискафа. Из более мелких у южного берега Капри мы заметили несколько великолепных циклотонов [14] — глубоководных родственниц сельди: их, по всей видимости, привлек свет фар. Зато других рыб свет отпугивал; завидев нас на глубине 450 метров, они шарахались прочь. Одна донная рыба зарылась в песок и вопреки ожиданиям начала вслепую двигаться в нашем направлении — движение песка выдавало ее след.
14
Циклотоны — глубоководные представители отряда сельдеобразных.
В большинстве же случаев рыбы проявляли полное безразличие к свету, наше присутствие не производило на них ни малейшего впечатления. Креветки и мелкие ракообразные резвились в лучах фар, словно ночные бабочки; их тени плясали на маленьких песчаных дюнах дна.
Сквозь иллюминаторы «Триеста» мы наблюдали также за поведением бесчисленных изопод; [15] эти ракообразные плавают на большой глубине, возле самого дна; время от времени они опускаются отдохнуть. Если им случалось приземлиться на кучку дроби из балластного отсека «Триеста», они тут же подскакивали, словно обожженные прикосновением к металлу. Изоподы, очевидно, служат основной пищей донной рыбы вместе с червями и другими роющими животными.
15
Изоподы — отряд высших ракообразных. Разнообразны и довольно многочисленны в глубоководных частях океанов, так же как на мелководье. Встречаются и в пресных водах. Наземный представитель — всем известные мокрицы.