Глубинное течение
Шрифт:
— Но почему же тогда вы ни разу не написали ей? — спросила Фенела.
— Стыдно признаться, но я боялась, верите ли? — отвечала тетка. — Но это чистая правда. Понимаете, хотя я и на восемь лет старше Эрлайн, но воспитание от отца получила очень строгое, даже суровое. Полагаю, отец наш был настоящим тираном. Нам не позволялось даже думать самостоятельно, без его одобрения.
Однако Эрлайн всегда отличалась независимым характером, с самого раннего детства. И скорее всего именно поэтому отец все-таки любил ее больше
— Но если дедушка так сильно любил маму… — заикнулась было My.
— Вот почему он так возмущался ее бегством из дома! — поспешила объяснить мисс Мак-Клеланд. — Наверное, вы и сами знаете, что самые глубокие душевные раны нам наносят именно те, кого мы особенно любим, и поэтому мы особенно чувствительны к их поступкам. А отец наш страдал глубоко и гневался настолько сильно, что никак не мог простить любимую дочь. Но я подозреваю, что до самого смертного часа он не менее сильно скучал по ней.
— Ах, как жаль, что мне уже с ним не познакомиться! — вздохнула My.
— Мне тоже очень жаль, — вздохнула тетя Джулия. — Думаю, у него полегчало бы на душе, если бы он увидел своих внуков, хотя, правду сказать, в его присутствии о вас никогда не упоминалось и нам запрещались всякие контакты с вашей семьей.
— Вот странно, правда? — недоумевала My.
— Конечно. Но я слишком долго жила под гнетом отца, чтобы осмелиться ослушаться его. Вы, наверное, считаете меня глупой трусихой…
Она улыбнулась, и при виде этой улыбки такая волна воспоминаний нахлынула на Фенелу, что девушка невольно простерла руки к гостье.
— О, как же мы рады наконец познакомиться с вами!
— А как же я рада это слышать! — подхватила тетя Джулия, обеими руками сжимая ладонь Фенелы. — И описать не могу, как я была напугана, когда увидела этот ваш славный дом и стояла на пороге, гадая, какой же прием меня в нем ожидает. Ведь Реймонд очень боялся, что вы прогоните меня. Он говорил, что вы очень славная, но в то же время очень гордая и справедливая.
— Ну, наверное, я кажусь такой, — смутилась Фенела. — На самом деле все мы страстно желали познакомиться с родней мамы. Помню, еще ребенком мне все время хотелось узнать, как вы выглядите, и еще хотелось, чтобы у меня была целая куча дядюшек и тетушек, которые приглашали бы нас на Рождество и дарили подарки.
— Я все острее и острее ощущаю свою вину… — смутилась в свою очередь тетя Джулия.
— А как вы к нам добрались? — осведомилась My.
— Один из моих друзей в министерстве информации должен был поехать в командировку в Манчестер, вот и захватил меня с собой.
— О, так это всего в пяти милях отсюда! — сказала Фенела.
— Да, верно. Я взяла местное такси. Оно ждет, когда я отправлюсь обратно.
My красноречиво взглянула на старшую сестру, и Фенела поняла, что имеет в виду девочка. Фенела поколебалась
— А не остаться ли вам у нас, раз уж приехали? Здесь не очень удобно, но мы постараемся устроить вас наилучшим образом.
— А можно? — обрадованно встрепенулась тетя Джулия. — Честно говоря, в глубине души я очень надеялась, что вы пригласите меня остаться. Ведь, несмотря на то, что Реймонд уже многое рассказал о вас, все равно после стольких лет нам есть чем поделиться друг с другом. Я хочу узнать все в подробностях, увидеть Тимоти и Сьюзен…
— Как, он и о них вам рассказал?! — изумилась My.
— Да, и о них тоже, — отвечала тетя Джулия. — А маленьких детишек я очень люблю.
Только теперь Фенела догадалась, сколь многое подразумевает тетя Джулия под этим. Она пыталась дать понять, что готова принять их семью такой, какая она есть — в том числе и Саймона со всеми его эксцентрическими выходками, с детьми от третьего брака, со всеми скандалами и неприятностями, связанными с именем семьи Прентисов в течение долгих, долгих лет.
Это была решительная попытка придать забвению прошлые обиды и заключить мир, и Фенела поняла: лучшее, что они могут сделать, это принять тетю Джулию с распростертыми объятиями. Вот только как быть с Саймоном…
Фенела принялась усиленно размышлять, какой подход к отцу лучше выбрать, когда, к ее крайнему ужасу, дверь распахнулась и Саймон Прентис собственной персоной вступил в комнату, поддерживаемый под руку медсестрой Беннетт.
— Вот здесь находится та самая картина, которую я хотел показать вам, — говорил он.
Все в замешательстве вскочили на ноги.
— Ах, вот вы где, — оживленно произнесла сестра Беннетт, — а мы-то гадали, куда вы подевались.
Фенела выступила вперед.
— Саймон, — решительно сказала она, — у нас гостья. Вы были знакомы с ней много-много лет назад.
— Так много, что даже стыдно напоминать об этом, — вставила тетя Джулия.
Она подошла поближе к Саймону, стоявшему в проеме двери.
Саймон резко повернул голову на звук ее голоса.
— Кто это?! — спросил он. — Кто это сказал?!
В тоне его зазвучала внезапная тревога и странное напряжение.
— Это мисс Мак-Клеланд, — сильно нервничая, ответила Фенела. — Джулия Мак-Клеланд.
Казалось, Саймон не обратил на дочь никакого внимания. Он напряженно прислушивался, вытянув голову в ту сторону, откуда донеслась до него речь тети Джулии.
— Говорите! — потребовал он. — Скажите что-нибудь еще!
— Ваша дочь уже представила меня, — спокойно произнесла тетя Джулия, но Фенела видела по разгоревшимся щекам гостьи, что та тоже нервничает. — Как справедливо было замечено, мы были знакомы много-много лет назад. Но, боюсь, вы окончательно забыли меня. Я сестра Эрлайн, Джулия.