Глубинный путь (Илл. В. Игнатова)
Шрифт:
Снова мы с Ярославом остались вдвоем. Никто из нас не нарушал молчания. Мы только пристально наблюдали через открытую дверь за коридором. Ярослав встал и начал ходить из угла в угол, стараясь унять волнение.
Так прошло по крайней мере полтора часа. Никто к нам не входил. В коридоре царила тишина. Быстро надвигались сумерки.
Когда уже совсем стемнело, Ярослав снова попросил дежурную сестру позвать кого-нибудь из врачей. На этот раз к нам вышел Барабаш. Он выглядел усталым, но в глазах его светились уверенность и радость. Вслед
— Она спасена? — бросился навстречу Барабашу Макаренко.
— Надеюсь, — ответил врач, — хотя окончательно утверждать еще не могу.
— Расскажите, в каком она состоянии, — попросил я.
— Мы, врачи, еще тревожимся за судьбу больной, но верим, что все закончится хорошо.
— Как она себя чувствует?
— До сих пор без сознания. Сказать, что кризис миновал целиком, не могу, но сердце, хоть и очень слабо, работает самостоятельно.
— Когда же вы будете уверены? — вырвалось у Ярослава.
Доктор потер ладонью лоб и тихо ответил:
— Для этого нужно дня два-три. Вообще результаты операции следует признать удовлетворительными. Мы еще будем систематически вводить в организм препарат, но он уже не будет действовать так сильно, как вначале.
— К Лиде можно войти? — спросил Ярослав.
— Она без сознания. Войдите. Только не нужно к ней приближаться. Будем осторожны.
Получив разрешение, Ярослав надел халат. Я хотел сопровождать его, но в это время мне подали телеграмму. Черняк вызывал меня в Москву. Очевидно, кто-то известил его о моем пребывании в санатории.
Когда Макаренко вернулся и узнал об этом, он словно очнулся, стряхнул с себя овладевшую им задумчивость и сказал, что поедет вместе со мной.
— Срок моего отпуска заканчивается завтра в одиннадцать часов утра, сказал он.
Мы выехали из «Соснового» поздно ночью. За руль сел Макаренко. Нас провожал Барабаш.
Находясь в обществе Ярослава Макаренко, я, разумеется, не мог не вспомнить о его работе на строительстве Глубинного пути, а также о секрете, который открыл нам Самборский.
В санатории, целиком поглощенный совершавшимися там событиями, я не думал об этом. Но теперь в моей голове один за другим возникали вс? новые вопросы. Ведь я до сих пор не знал главного: как Макаренко добился такой необыкновенной скорости движения подземных поездов, не знал, в чем заключалась «макаренковская» система, вокруг которой шло столько споров во время строительства.
— Ярослав Васильевич, — обратился я к нему, — я узнал, что скорость поездов на Глубинном пути будет совершенно необычайная, что заслуга этого изобретения принадлежит вам.
— Ну и что же? — неохотно откликнулся Макаренко. Очевидно, ему не хотелось отвлекаться от своих мыслей.
— Мне, свидетелю всех событий и борьбы между вами и другими инженерами, очень хочется
— Нет, теперь уже не секрет. Просто мы выкачали из туннеля воздух. Там почти абсолютная пустота, и поезда, не встречая сопротивления воздуха, мчатся со скоростью около тысячи километров в час.
Какое на редкость простое объяснение! Я оказался на положении мудреца из известной басни, который никак не мог открыть обыкновенный ларчик.
Суть так называемой «макаренковской» системы в том и заключалась, что в туннеле создавался вакуум. Для этого и нужно было герметизировать весь Глубинный путь. Огромное воздушно-вентиляционное хозяйство предназначалось именно для выкачивания воздуха. Авиация давно достигла бы таких же скоростей, если бы не сопротивление воздуха — препятствие, которое очень трудно преодолеть. Чтобы избежать это препятствие, конструкторы самолетов работают над созданием стратосферной авиации. А Макаренко решение проблемы сверхскорости искал под землей…
7. СМОТРИТЕЛЬ ПОДЗЕМНОГО САДА
Утром в половине седьмого Макаренко распрощался со мной. Он спешил выехать в Иркутск, где находилось Центральное управление Глубинного пути.
Я отправился к Черняку и рассказал ему о своей поездке в «Сосновое», о состоянии Лиды, об опасной операции. Выслушав меня, Антон Павлович грустно покачал головой. Но тут же перешел к делу.
— В ближайшее время мы сможем опубликовать в прессе некоторые сведения о значении Глубинного пути, — сказал он. — Вы должны поездить по подземной дороге, посмотреть на нее глазами корреспондента и подготовить материал для наших газет.
— Когда я должен выехать?
— Сегодня же. Поезжайте с остановкой в Глубочайшей. Кстати, на этой станции увидите нашего старика — Аркадия Михайловича.
Поезд двинулся медленно, без малейшего толчка. Проводник попросил меня пройти на свое место.
Специальный прибор на стенке вагона показывал скорость движения поезда. Когда стрелка приблизилась к тысяче, я удивился: ничто не свидетельствовало о такой невероятной скорости. Правда, немного трясло и что-то гудело, но все это почти не отличалось от звуков, сопровождавших движение обычного скорого поезда.
Следя за количеством пройденных километров, пассажиры могли рассчитать, к какому городу мы приближаемся. Немало людей вышли у Иркутска, где пересели на поезд, идущий в сторону от главного пути — на юг. Когда наш поезд промчался мимо Байкала, я перешел в последний вагон, чтобы остаться в Глубочайшей.
В мои планы входило пробыть здесь некоторое время и ознакомиться с работой коллектива сотрудников станции. Зная, что здесь работает Аркадий Михайлович Довгалюк, я хотел было поискать его. Но какова же была моя радость, когда я вдруг увидел его на платформе вокзала! Профессор ждал электродрезину, чтобы ехать на плантации Верхнего озера.