Глубинный путь
Шрифт:
— Я охотно взял бы лабораторию металлов.
— Не возражаю. Приготовь бумажку от редакции, я подпишу, и отправляйся туда.
Я поспешил к пишущей машинке. Тут меня увидел Догадов, приветливо, как со старым знакомым, поздоровался и сообщил, что имеется письмо на мое имя, только что принесенное в редакцию почтальоном. Он сразу же прошел в комнату секретаря и принес оттуда письмо. В конверте было приглашение от профессора Довгалюка заглянуть к нему сегодня вечером, так как именно сегодня у него соберутся
— Большое спасибо, — поблагодарил я Догадова. — Это приглашение на «вечер фантазии».
— Что это за вечер? — поинтересовался он.
Когда я объяснил, он стал просить меня взять его с собой. Я был бы рад выполнить его просьбу, но не знал, как отнесется к этому профессор.
— Знаете что? — сказал я своему коллеге. — Я сейчас позвоню Шелемехе и спрошу, удобно ли это. Лучше будет, если вас приведет туда он. Я человек совсем новый и профессору Довгалюку, вероятно, мало интересный.
Догадов согласился. Я воспользовался стоящим возле меня телефоном и через минуту уже разговаривал со Станиславом. Летчик ответил, что привести нового гостя к профессору — дело деликатное, он не хочет быть навязчивым. Все же он обещал попросить Аркадия Михайловича, чтобы тот пригласил Догадова на один из следующих вечеров.
— А почему так неожиданно? — спросил я Станислава. — Ведь вчера профессор ничего не говорил…
— Он сегодня, как только ты ушел, звонил мне и просил обязательно навестить его вечером. Это, собственно, ради моей недостойной персоны, потому что завтра я все-таки уезжаю.
— А кто там будет еще?
— Не знаю. Ты, я, Лида, а кто еще, неизвестно. Только не опаздывай, профессор этого не любит.
— Хорошо.
Я повесил трубку.
— Ну что? — спросил Догадов.
Я пересказал ему ответ Шелемехи и его обещание.
— Жаль! — разочарованно проговорил он. — Ну, буду тешить себя надеждой, что летчик замолвит за меня слово и я еще попаду туда.
Мне и самому было жаль коллегу: я видел, что ему очень хотелось попасть на этот вечер.
— А кто там еще будет? — с интересом спросил он.
— Шелемеха не знает. Сестра его будет.
— Лида Шелемеха? — быстро спросил Догадов.
— Да. А вы с нею знакомы?
— Нет. Когда-то видел.
И он отошел от меня.
«Может быть, это он?» — вдруг возникло новое подозрение.
Должен признаться, что вместе с подозрением сразу же во мне шевельнулось и недоброжелательство к молодому человеку. Но я поборол это досадное чувство.
Через час с письмом, подписанным Черняком, я ехал в институт академика Саклатвалы.
5. «Вечер фантазии»
Аркадий Михайлович Довгалюк занимал маленькую квартиру на пятом этаже, под самой крышей. Дверь мне открыл профессор. Он пригласил
Очутившись на крыше, я невольно удивился, увидев там сад-цветник. В центре возвышалась клумба, засаженная резедой, левкоями, табаком. Вокруг в кадках стояли пальмы, а рядом с ними — обычные вишни и кусты орешника. Немного дальше пристроилось несколько елочек. Под ними были поставлены стол и несколько стульев. Все это освещала прикрытая темным абажуром электрическая лампочка.
Возле клумбы стояли два человека. Я узнал инженеров Самборского и Макаренко.
— Как вам здесь нравится? — спросил Самборский, подавая мне руку.
— Чрезвычайно нравится. Давно существует этот сад?
— Уже лет десять. Так, Ярослав?
Самборский посмотрел на Макаренко.
— Я в этом дендрарии впервые, — сказал Макаренко. — Профессор устроил его после того, как я уехал отсюда. Когда-то мы собирались на квартире у Аркадия Михайловича или во Дворце пионеров.
— И с тех пор вы на этих вечерах не бывали? — спросил я.
— Нет. Вот уже десять лет… С Аркадием Михайловичем я несколько раз встречался на Кавказе… — Он на мгновение остановился, словно перед ним проплыло какое-то воспоминание. — Да, на Кавказе, в Средней Азии, на Алтае, на Дальнем Востоке. Он ведь каждый год ездит в какую-нибудь экспедицию. А с этим мужем науки, — он кивнул на Самборского, — мы год изучали математику в Томском университете.
— А с Шелемехой вы давно знакомы?
— Нет, — вмешался Самборский. — Шелемеха ведь из Староднепровска. Аркадий Михайлович преподавал там раньше и знает его с тех пор. Я видел его уже несколько раз, а Ярослав вчера встретил его впервые.
— Я приехал сюда месяц назад, побыл здесь недолго, уехал и только позавчера вернулся, — объяснил Макаренко.
— Думаете здесь остаться?
— Наверное еще не знаю.
К нам присоединились несколько гостей. Меня познакомили с ними. Они называли свои фамилии, а Самборский тут же пояснял, кто они.
— Свечка, — сказал длинный, неуклюжий юноша.
— Астроном, — объяснил Самборский.
— Гопп.
— Физик.
— Макуха.
— Географ.
— Барабаш.
— Доктор. Лечит все болезни, кроме сердечных, — пошутил инженер.
Эта фамилия сразу привлекла мое внимание. Как раз в это время кто-то из гостей зажег еще одну лампу, и в дендрарии стало светло как днем.
У Барабаша было приятное и умное лицо. Правда, что-то в его движениях говорило о недостатке энергии. С одной стороны, в нем проглядывали черты волевого характера или, скорее, какого-то упорства, с другой — он и вправду напоминал человека, как говорил Станислав, вяловатого.
Услышав шутку Самборского, он немного подумал и только после этого ответил: