Глубинный путь
Шрифт:
Шелемеха отвечал, что каждого рад видеть, хотел бы всюду выступить, но не может этого сделать, так как сутки имеют только двадцать четыре часа.
В редакцию «Звезды» летчик приехал, очевидно, только потому, что там собрались его самые близкие друзья — конструкторы самолетов, а также весьма им уважаемые математики и физики.
Можно представить себе мою радость, когда летчик сразу же узнал меня, крепко пожал мне руку и выразил Черняку благодарность за встречу со старым другом. Моя особа приобрела в глазах присутствующих соответствующий вес, и мне перепала какая-то частица общего внимания. Я догадывался,
Вечер проходил, как и все такие вечера, очень интересно для присутствующих, радостно и хлопотно для организаторов и немного утомительно для героя, который все время был в центре внимания.
Провозглашая тост за рекорд Шелемехи, Черняк, улыбаясь, сказал:
— Я хочу предупредить, что вашему рекорду угрожает недолговечность. Вчера мы получили письмо от одного из наших читателей, школьника. Он сообщает, что у него есть проект, как провести грузовой поезд из Москвы во Владивосток за восемь часов.
Громкий смех покрыл слова редактора. Шутка всем понравилась.
— Что ж, — тоже смеясь, ответил Шелемеха, — тогда я провозглашаю тост за автора этого проекта и надеюсь, что, когда он вырастет и станет инженером, он осуществит свое намерение.
После шампанского, когда все почувствовали себя необыкновенно весело и свободно, беседа совершенно утратила свой официальный тон; гости разделились на группы. В одной шел разговор об авиации, в другой спорили о политике, в третьей обсуждали какие-то новости. Черняк, показывая мне то одного, то другого гостя, называл его и коротко сообщал о нем все, что, по мнению редактора, должен был знать сотрудник «Звезды».
Мое внимание привлекла группа гостей, где спорили особенно резко. В центре этой группы находились двое молодых людей. Один, худощавый, небольшого роста, очень подвижный, говорил энергично и подкреплял свои доводы широкими жестами и выразительной мимикой. Второй, гораздо выше своего собеседника, с лицом, которое явно портили большой нос, крепко сомкнутые губы и хмурое выражение, вел себя спокойнее, но, очевидно, ни на какие уступки своему противнику не шел. Возле них стоял уже знакомый мне сотрудник редакции Догадов и внимательно прислушивался к спору. Время от времени в разговор вмешивался вооруженный большими очками старый человек.
— Кто эти люди? — спросил я Черняка.
— Это молодые инженеры, приятели, давно не виделись, а вот встретились и о чем-то поспорили. Маленький — это инженер Самборский, электрик. Конструктор нескольких новых аппаратов для шахт. Теперь он работает в одной из лабораторий академика Саклатвалы. Высокий — инженер Макаренко, большой мечтатель, очень упорный человек, хотя и не совсем последовательный. Он начал учиться в университете на физико-математическом факультете, потом перешел на геологический, а закончил горный институт. После окончания института его послали строить шахты в Иркутском угольном бассейне. Там он показал чудеса в области подземного строительства, и в узком кругу высококвалифицированных специалистов на него смотрят как на новую звезду. Но так зарекомендовав себя, он при первом
— Так это о нем и его проекте я должен писать?
— Да, да. Только пока ты ему об этом ничего не говори. Завтра или послезавтра мы поговорим с ним специально.
— А кто этот маленький старичок в очках, который вмешивается в их разговор? — спросил я.
— Это бывший их учитель, ныне профессор ботаники Довгалюк.
— Профессор Довгалюк? Тот самый? Известный своими экспедициями?
— Да… Кажется, он идет к нам. Сейчас я тебя с ним познакомлю…
Старичок действительно подошел к Черняку, и тот представил меня ему. Профессор приветливо пожал мне руку и, отвечая на вопрос редактора, сказал:
— Не могут прийти к согласию относительно эффективности электроустановок на шахтах. Эти их споры — вечная история! В школе, в младших классах, бывало, доходило до драки… А я к вам, Антон Павлович, с просьбой.
— Пожалуйста, Аркадий Михайлович.
— Покажите мне письмо юного прожектера, о котором вы упоминали, когда провозглашали тост.
— Снова в поисках молодых талантов? Только там нет ничего заслуживающего внимания.
— Ну что ж, посмотрим. Вы только покажите письмо.
— Попробуем разыскать, если оно не погибло в редакционной корзинке. Мы ведь сохраняем только письма, имеющие какую-нибудь ценность… Товарищ Догадов, пожалуйста, на минутку!
Догадов быстро подошел. Черняк попросил его найти и передать профессору Довгалюку письмо школьника.
Догадов отправился выполнять поручение, а мы приблизились к молодым инженерам, и редактор меня с ними познакомил. Самборский горячо пожал мне руку и сказал комплимент по поводу моих очерков. Макаренко промолчал, и только в глазах у него мелькнула какая-то настороженная заинтересованность.
Время было позднее. Гости один за другим покидали редакцию. Шелемеха подошел к Черняку и стал прощаться.
— Аркадий Михайлович, — как старый знакомый, обратился летчик к профессору Довгалюку, — вы готовы?
— Да… Сейчас мне здесь дадут одно письмо, и я смогу ехать.
— Кайдаш, а тебе куда? — спросил Шелемеха меня. — Может быть, подвезти тебя?
Я назвал свою гостиницу.
— О, это очень далеко. Знаешь что? Зачем тебе гостиница? Поедем ко мне. У меня огромная квартира, и сейчас там, кроме сестры, никого нет. Родители и жена на даче, послезавтра я тоже туда поеду. Можешь жить у нас, пока остаешься здесь. Поехали?
Последнее слово прозвучало так властно, что я не стал возражать, а просто присоединился к уже выходившим на улицу Шелемехе и профессору Довгалюку.
3. Ночной гость
Из разговора в машине я узнал, что Шелемеха и профессор живут в одном доме.
— Станислав, — обратился к летчику профессор, — на днях у меня в дендрарии очередной, двести пятьдесят третий, «вечер фантазии». Я рад пригласить тебя.
— С большой охотой пришел бы, Аркадий Михайлович, — ответил летчик, — но, по всей вероятности, я завтра уеду на дачу к своим. Вчера туда поехала жена, и я обещал ей не задерживаться. Я ведь уже в отпуске. Передайте, пожалуйста, друзьям от меня привет. Много фантастов у вас теперь собирается?