Глубинный путь
Шрифт:
— Интересно, есть ли и там завоеватели глубин? — спросил Тарас.
Вдруг электрические фонари начали гаснуть и звезды над столицей засияли ярче.
В доме тоже погас свет. Раздались поспешные шаги. Из другой комнаты вошел Антон Павлович.
— Война!.. — взволнованно воскликнул он. — По радио передают правительственное сообщение. Час назад враг одновременно напал на наши восточные и западные границы. Против нас выступил блок реакционных государств. Над пограничными городами идут воздушные бои. На границах уже гремит артиллерийская канонада… Предполагается,
5. Бой в воздухе
Не помню, как я оказался в автомобиле полковника Шелемехи.
Знаю только, что мы оставили Москву через полчаса после того, как было сообщено о начале войны.
Кажется, я сразу попросил Станислава, чтобы он взял меня с собой как корреспондента. Шелемеха поморщился, но все же согласился. Черняк обещал немедленно оформить мне командировку в армию. Пока еще было неизвестно, сразу ли часть Станислава вступит в воздушные бои. Но он командовал соединением истребителей, и я был уверен, что скоро стану свидетелем воздушной войны.
Мы ехали очень быстро. Расположение части находилось более чем в ста километрах от Москвы. Станислав надеялся покрыть это расстояние максимум за полтора часа. Ему было неприятно, что война застала его не на аэродроме, и он частенько чертыхался.
Надо сказать, что и на этот раз война началась неожиданно. Хотя отношения с государствами, где к власти пришли реакционные партии, в последнее время сильно обострились, наши военные специалисты не считали, что военные действия могут начаться так быстро. Врагам удалось перехитрить нас: они сумели тайно подтянуть свои армии к нашим границам.
Но это вовсе не означало, что Советский Союз был не готов к войне. Через два-три часа после сообщения почти все находились на своих местах.
Офицеры быстро вернулись в свои части. Среди них был и полковник Шелемеха. Промчавшись последние километры, мы подкатили к огромным воротам, у которых стоял часовой.
— Приехали, — сказал Станислав.
За воротами я ожидал увидеть множество ангаров, широкое летное поле, асфальтированные стартовые полосы. Но здесь не было ничего, кроме маленького леска, кустов и нескольких беленьких домиков.
Ангары, склады горючего и даже летные полосы прятались глубоко под землей. Лес рос поверх железобетонных подземных пещер. При вылете самолетов искусственные кусты раздвигались, открывая широкие выходы из подземелий, откуда машины поднимались в воздух. Посадка производилась на поле за лесом. В определенных местах аэродрома самолеты опускались под землю и исчезали.
— Опыт Глубинного пути помог нам поглубже спрятаться под землей, — сказал мне полковник в одну из свободных минут.
Работы у него действительно было много. Разве что начальник штаба части был занят еще больше.
В ту ночь, когда мы прибыли на аэродром, Шелемеха ночевал в штабе и домой поехал только утром. Позавтракав и перекинувшись несколькими словами с Ниной Владимировной, он вернулся в часть.
Истребители были готовы в любую минуту подняться в воздух и лететь по приказу.
Время шло. Никаких сообщений с фронта не поступало. Только через двадцать часов после начала войны Шелемеха получил приказ поднять истребители в воздух.
Я стараюсь восстановить в памяти события той ночи. Сейчас они кажутся мне похожими на сон.
Было около девяти вечера. Сумерки сгустились, и на аэродроме, казалось, воцарился абсолютный покой. Ночных полетов не предусматривалось.
Вдруг к телефону экстренно вызвали командира. Я слышал только, как полковник Шелемеха отвечал:
— Слушаюсь, слушаюсь.
Внезапный приказ наэлектризовал командира. Он положил трубку. Через несколько секунд зазвенели сигналы тревоги, начали открываться подземные ангары, выкатывались самолеты, при свете сереньких фонарей суетились механики и красноармейцы из аэродромной команды.
Соединение Шелемехи состояло из ста сорока четырех стратосферных самолетов, вооруженных сорокамиллиметровыми пушками. Они выстроились звеньями, отряд за отрядом, эскадрилья за эскадрильей. К командному пункту спешили командиры отрядов и начальники штабов. Разговор с командиром бригады занял не более трех минут.
— Товарищи командиры, — обратился к ним Шелемеха. — Вражеская авиаэскадра прорвала две линии воздушных заграждений и летит на Москву. Наша задача перехватить тех, кто попытается прорвать третью линию. Слушайте приказ: командирам групп вести свои подразделения в соответствии с вариантом первым, сектор В. Потолок — одиннадцать километров. Все дальнейшие приказы принимать по радио. Шифр для радиосвязи — 7-а… У меня все. Вопросы есть? Нет?.. По машинам!..
Пять минут спустя все истребители были в воздухе.
Аэродром опустел. Все затихло. Только в некотором отдалении пристально следили за небом дежурные у прожекторов и зенитных орудий. Они были готовы озарить небо мощными лучами электричества и послать стальные подарки навстречу вражеским бомбардировщикам.
Последним в воздух поднялся большой командирский самолет, в котором и мне разрешили занять место. Это была летающая крепость, вооруженная шестью пушками и многочисленными крупнокалиберными пулеметами. Экипаж самолета состоял из двенадцати человек.
Машина отличалась исключительными летными качествами. Шелемеха делал на ней фигуры высшего пилотажа с такой же ловкостью, как и на легком одноместном истребителе.
Шелемеха поднял самолет и, набрав одиннадцать тысяч метров высоты, передал штурвал первому пилоту. Сам он разместился возле штурмана, подсоединив шлемофон к стоявшему рядом радиоаппарату. Командир поддерживал связь со своими самолетами.
Одновременно Шелемеха держал связь с землей. Оттуда через каждые три минуты сообщали о продвижении вражеских самолетов. Сообщения были исключительно точными. Множество радиолокаторов на земле отмечали малейшее изменение курса вражеских авиачастей и даже отдельных машин, и об этом сейчас же становилось известно Шелемехе.