Глубокая разведка
Шрифт:
— Есть переход! — хрипит он и показывает направление. Но мы не видим сиреневых «ворот», мы видим лишь стену сплошного ревущего пламени.
— Где же переход, Толя? — спрашиваю я.
— Вот здесь, в пяти метрах, прямо в огне.
Время побери! Никто из нас не может решиться первым нырнуть в этот гигантский костер, хотя спасение совсем рядом, в пяти метрах.
— Самое главное, — спокойно говорит Лена, — задержать дыхание. Ни в коем случае не дышать! Делай как я!
С этими словами она исчезает в бушующем пламени. За ней бросается Вир,
— Ну же! Вперед! — кричу я остальным. — Они уже спаслись. Давайте, не задерживайтесь! Толя, хватай Наташку и тащи ее! Дима, Серега! Оставаться нельзя! Здесь везде смерть! Вперед!
Сначала Толя с Наташей, а за ними и Дмитрий с Сергеем ныряют в гигантский костер. Подхватываю установку и бросаюсь за ними. Одежда уже дымится. Сиреневых «ворот» заметить не успеваю. Просто вываливаюсь на заснеженное поле.
ГЛАВА 23
Я коней заморил, — от волков ускакал.
Укажите мне край, где светло от лампад,
Укажите мне место, какое искал, -
Где поют, а не стонут, где пол не покат.
Я еще не успел толком сориентироваться, куда мы попали, а Лена уже смотрит на дозиметр, прикидывая, какую дозу мы схватили и насколько она опасна. Лицо ее становится мрачным. Она удрученно качает головой и достает аптечку. Оттуда она извлекает красные шприц-тюбики и раздает нам по две штуки.
— Ну-ка, быстренько, двойную дозу антирада! Через два часа — еще по дозе. А потом начну кормить вас таблетками. С такими дозами облучения шутки плохи. Наташа, помоги Виру сделать инъекции.
— Хорошо еще, что мы не попали туда часа два-три назад, — глубокомысленно говорит Петр, морщась и вонзая себе в бедро иглу шприца.
— Да, спасибо Андрею, что он так удачно сорвался и задержал нас, — подхватывает Анатолий, — а то мы прямо под взрыв угодили бы.
— Ты уж молчал бы, Сусанин хренов, — огрызаюсь я, вкачивая в себя второй тюбик антирада. — Предупреждаю. Еще раз заведешь нас в такую Фазу, в ней и останешься. И никакие Наташа с Леной не уговорят меня изменить это решение.
— Елена Яновна, — спрашивает Сергей, — а сколько мы все-таки схватили?
— Достаточно, Сережа. Вполне достаточно, чтобы за неделю-другую отправиться на тот свет.
— И что? — Сергей держит за иглу пустой шприц-тюбик — Это зелье спасет нас?
— Конечно. Только его надо применять не позднее тридцати минут после облучения. Поэтому я вас и торопила. Если прозевать, то лечение будет и сложнее, и тяжелее.
— Но все-таки вылечиться можно?
— Да. Вылечить можно практически при любой дозе облучения. За исключением, разумеется, тех, которые убивают мгновенно или в течение часа. А сейчас надо с часок посидеть, чтобы препарат действовал в спокойной обстановке. Так он дает лучший эффект.
Не знаю, как у кого, но у меня «эффект» действия антирада, особенно в двойной дозе, всегда выражается исключительной сухостью
По моему предложению женщины занимаются стряпней, то есть готовят обед из пайков космодесанта. А мы с Анатолием, при участии Петра, Сергея и Дмитрия, пытаемся определиться, куда мы попали.
Первый признак развитой цивилизации — активный радиоэфир. В необитаемых Фазах мой радиомодуль удручающе молчит. Здесь же он хрипит, кашляет, чихает и чуть ли не плюется; но ничего более-менее систематического не выдает. Я меняю модуляции, перехожу на магнитную несущую, но ничего осмысленного поймать не могу. Остается теряться в догадках: то ли здесь принцип связи, нам еще не известный, то ли здесь такой своеобразный природный фон. Однако индикатор высокочастотных излучений ведет себя спокойно. Спокойно ведут себя и другие приборы, показывающие наличие опасных факторов. Здесь нет ни опасных микроорганизмов, ни ядовитых газов. Визуальный осмотр местности тоже мало что дает.
Мы находимся на ровном заснеженном поле. Слева, в одном километре, и справа, чуть подальше, темнеют леса. Высоко в небе (оно обычного земного цвета) пролетает стая птиц. Рассматриваю их в очки-бинокль. Птицы крупные, вроде ворон, но явно не вороны. Вот и все, что я сумел установить.
У Анатолия дела обстоят более успешно. По его словам, в этой Фазе достаточно устойчивых зон с подходящими для открытия переходов темпоральными характеристиками. И три из них довольно близко. Ближайшая — на расстоянии около сорока километров. Так что, если нам здесь не найдется работы, мы сможем достаточно быстро и легко уйти в другую Фазу.
— А здесь живут люди, — внезапно говорит Вир.
Он помогал женщинам готовить обед и набирал снег почище, чтобы зря не расходовать воду. Он отводит меня немного в сторону и показывает отпечатки копыт на неглубоком снегу. Верно! Копыта с подковами.
— Интересные подковы, — замечает Сергей.
— Чем же они тебе интересны?
Сергей показывает очень четкий отпечаток копыта. Такой четкий, хоть в рамку вставляй и на стену вешай. Я читал где-то, что было такое хобби: коллекционировать отпечатки копыт знаменитых лошадей.
— Во-первых, ни малейших следов гвоздей. Как они крепятся к копытам? А во-вторых, форма.
Форма действительно интересная. Это не подкова в классическом смысле. Это полоса шириной полтора сантиметра, окаймляющая копыто по контуру. По всему контуру. Такую «подкову» можно было бы посчитать естественным образованием, если бы ее не пересекали очень аккуратные и равномерно распределенные желобки одинаковой ширины. Природа так не умеет.
— Давайте решать, куда мы пойдем? — предлагаю я за обедом. — К зоне ближайшего перехода или по следам подкованного животного? Назовем его условно лошадью.