Глубокая разведка
Шрифт:
— Но зачем? — задумчиво говорит Анатолий. А Сергей спрашивает меня:
— Андрей Николаевич, вы обнаружили, что эти неизвестные деятели успешно работают в нашем Мире. Что же ждет наш Мир? Какое ему уготовано будущее? Неужели такое же, как Миру, откуда родом Вир?
— Вряд ли. Все-таки тот Мир в своем развитии сильно отставал от вашего. А вот какое его конкретно ждет будущее, я пока ответить не берусь. Мы пока не знаем, какую конечную цель преследуют эти женоненавистники. Но в любом случае ничего хорошего ваш Мир не ожидает. Эти деятели впустую трудиться не будут.
— И ничего нельзя сделать? Никак нельзя предотвратить
— А чем мы, по-твоему, занимаемся? Если ты считаешь, что мы с Леной, Толей и Наташей предпринимаем увеселительную прогулку, ты заблуждаешься. В той Фазе, куда нас загнал Старый Волк, можно было увеселяться куда лучше. Во всяком случае, веселее, чем здесь или в убежище с крысами и ракопауками. А если быть откровенным, то и веселее, чем у вас. Для того мы и пошли из Фазы в Фазу, чтобы узнать все. А узнав, придумать, как противостоять им, как с ними бороться. Еще месяц назад информации у нас было крайне мало. Сейчас ее значительно больше. Но все равно недостаточно, чтобы делать окончательные выводы. Надо идти дальше.
— Идти, так идти, — вздыхает Сергей.
Интересно. У него есть альтернатива? Впрочем, я говорил им, что они вольны отстать от нас, где пожелают. Но, наверное, Сергей не такой извращенец, чтобы решить остаться здесь.
Мы теряем счет мокрым дням, ночам и километрам. Пиявки и скоракроки уже не производят на нас никакого впечатления. Они просто не умеют подбираться скрытно. Мы замечаем их самое меньшее за тридцать метров. С такой дистанции промахнуться невозможно. Еще дважды ликвидируем лягушачьи стаи. Бьем по звуку на приличном расстоянии из бластера.
Но ни в какое сравнение с этими невинными зверушками не идет дождь. Дождь, не прекращающийся ни на минуту. Он не ослабевает и не усиливается. Он просто льет, льет и льет. И еще, никакого движения воздуха. Кажется, что туча зависла над этим местом навечно, и дождь не кончится, пока из нее не выльется вся влага. Судя по ее размерам и цвету, до этого очень и очень далеко. И мы идем, ругаясь про себя и проклиная климат этой Фазы. Хорошо еще, что наши ранцы герметически закрываются и непроницаемы для воды и пыли. На нас самих давно уже нет сухой ниточки.
Но вот однажды утром, после завтрака, Анатолий будничным тоном объявляет:
— До перехода осталось семь километров.
Хочется бежать, но проклятая трава цепляется за ноги не хуже спирали Бруно. До перехода мы движемся со ставшей уже привычной нам скоростью. Не быстрее четырех километров в час. Анатолий останавливается.
— Здесь!
— Слава Времени! — радуется Лена и торопит Анатолия. — Давай, Толик, открывай скорее! Надо завязывать с этим мокрым делом.
Анатолия подгонять не требуется. Он быстро производит манипуляции с установкой, и через десять минут под дождем дрожит и переливается сиреневое марево. Быстро, один за другим, мы покидаем Фазу Вечного Дождя, надоевшую нам сверх всякой меры.
Нормальный лес. Ничего особенного. Главное, здесь сухо и тепло. И, судя по тропинке, эта Фаза, в отличие от предыдущей, обитаемая. Движемся по тропинке и выходим в поле. Нормальное поле. Фаза, вроде бы, как Фаза. Но что-то мне говорит, что здесь не все так благополучно, как кажется. На первый взгляд, ничего угрожающего нет. Но я стою на опушке леса, пытаясь разобраться в своих ощущениях и понять, что же все-таки меня тревожит?
Может быть, я просто старею?
— Запах. Ты понял, чем здесь пахнет?
Понял. Так «благоухают» разлагающиеся трупы. И не один или два, а очень много. И все где-то в одном месте. Не так уж и далеко. На всякий случай снимаю из-за спины пулемет, заправляю ленту и вешаю его на плечо стволом вперед. Там, где лежит много трупов, вполне может найтись кто-то, кто пожелает добавить туда еще восемь свежих. Глядя на меня, все приводят оружие к бою.
Тропинка приводит нас к оврагу и ведет дальше вдоль него. Запах усиливается. Теперь уже насторожились все, не только мы с Леной. Запах становится все сильнее и отчетливее. Мы невольно замедляем шаг и, дойдя до поворота оврага, останавливаемся как вкопанные. Весь овраг, до самых краев, завален телами. Мужчины, женщины, старики, дети. И все тела голые. Лежат они здесь далеко не первый день. Даже не первую неделю. На это указывает не только удушающий «аромат», но и характерный цвет трупов.
Никто не решается идти дальше. Тропинка продолжает свое направление по самому краю оврага, и придется приблизиться к этой куче тел вплотную. Мы с Леной переглядываемся.
— Все оставайтесь на месте, — говорит она. — А мы с тобой, Андрей, подойдем поближе, посмотрим.
Конечно, разглядывать эту смердящую кучу — удовольствие много ниже среднего. Но, в конце концов, кто мы? Хроноагенты или саксофонисты? Да и та клоака, в которой мы с Андреем Злобиным купались в Лабиринте во время курса морально-психологической подготовки, смердела много мерзее. [12]
12
Подробно это описано в романе «Сдвиг по Фазе».
Что-либо разглядеть на трупах, пролежавших не менее трех недель, затруднительно. Но Лена замечает главное. Она все-таки медик.
— Странно, Андрей. Никаких следов. Каким образом они убиты?
— Яд? — высказываю я предположение.
— Ну, да, — соглашается Лена. — Пришли к оврагу несколько тысяч человек, всех возрастов, и решили: пожили, и хватит! Надоело! Хватили по сто граммов цианистой настоечки и улеглись в овражек. Перед этим раздеться не забыли. Куда только одежда делась, непонятно. А! Трое последних, видишь, с края лежат. Отвезли одежду на ближайшую толкучку и прикупили еще настоечки. Потом вернулись сюда и присоединились к честной компании.
— Нашла место резвиться. Ты сейчас целый детективный роман с суицидным уклоном напишешь. Какие-нибудь серьезные предположения есть?
— Это похоже на психотронное воздействие. Помнишь, ор Гелаэн рассказывал, как уничтожались поселки?
— Но там люди сами себя убивали всякими изощренными способами. А здесь этого не видно.
— Здесь вообще почти ничего не видно. Но помяни мое слово. Если наши «друзья» не здесь, то они где-то поблизости. Отчетливо пахнет серой.
— Если бы серой! Здесь, подруга, пахнет кое-чем похуже. И слишком отчетливо.