Глубокая разведка

Добряков Владимир Александрович

— Если понадобится, я с ними и расплачусь. А вы-то здесь при чем?

— Ха! С ними расплатится! Да им, кроме выпивки и траханья, ничего не надо. Платить нам будешь. Понял, козел? Или не дошло?

— Дошло. Вы вроде как сутенеры при этих девочках. Ну-ну. Только, ребятки, ничего вы сегодня не получите. Во-первых, я с этими девочками ни о чем еще не договорился. Во-вторых, сутенерам принципиально не плачу. А в-третьих, о козлах мы сейчас поговорим.

— Михан, — цедит сквозь зубы один из тех, что стоят сзади, — он не понимает. Надо объяснить.

Михан, не меняя расслабленной позы, делает

резкий выпад ногой, прямо мне в лицо. Ничего, тренированный малый. Если бы я был тем, за кого они меня принимают, лежать бы мне сейчас без зубов, а может быть и с перебитой челюстью. Но удар ногой попадает в пустоту. Более того, эта нога почему-то резко задирается вверх и выворачивается наружу. Михан теряет равновесие и падает навзничь. Он не успевает коснуться земли, а носок моего ботинка чувствительно бьет его в копчик. Раздается сначала деревянный стук головы об асфальт, затем грузный шлепок тела. Будто мешок с мукой уронили. Оставшиеся двое молодцев ошеломленно смотрят и не могут понять, как это грозный Михан вдруг оказался в таком нелепом положении. Лежит и не шевелится. Я делаю по направлению к молодцам три шага. Не знаю, что они читают в моих глазах, но продолжения они решают не ждать и резво делают ноги, оставив своего приятеля на милость победителя, то есть меня. Смелые ребята! А главное, крутые.

Пожалуй, хватит с меня сегодня. Вытираю запылившиеся ботинки о рубашку Михана, перешагиваю через его безжизненное тело и направляюсь домой. Там я застаю странную картину. За столом сидят Наташа с Анатолием, выспавшийся и посвежевший Петр и Вир. Лена еще не пришла. На столе стоит бутылка водки, и лежат несколько бананов.

— Что это значит? Соленые огурцы кончились, и вы подыскиваете им замену?

— Не, Андрей, — отвечает Анатолий, — это я специально принес такой набор.

— Что это тебя на такую экзотическую закуску вдруг потянуло?

— Иду через скверик мимо университета. Смотрю, сидит группа девочек-студенток, какую-то бутылку передают по кругу и закусывают бананами. Ближе подхожу и глазам своим не верю. Гоняют по кругу бутылку водки, делают из горлышка по глоточку и закусывают действительно бананами. Вот я и подумал: столько лет прожил и все зря. Оказывается, главной прелести я и не вкусил, а они во всем разобрались и все уже прочувствовали. Я вот и не знал, что водку бананом закусывать надо. Вот и решил попробовать.

— А что? В самом деле, — поддерживаю я, — почему бы и не попробовать. Может быть, мы действительно чего-то не понимаем. Разливай, Толя.

Первая же рюмка водки, закушенная бананом, наводит меня на грустные мысли о том, что в этой Фазе извратились не только нравы, но и вкусы. Мы смотрим друг на друга и «смакуем» свои ощущения. Вир молча встает и уходит на кухню. Через минуту он возвращается и ставит на стол тарелку с порезанной селедкой и луком. Анатолий вздыхает:

— К сожалению, эксперимент не дал положительных результатов. Больше я водку бананом закусывать не буду.

— Не переживай, Толя, — успокаиваю я его, разливая по второй рюмке. — Отрицательный результат — тоже результат. По крайней мере, мы поняли, что в этой Фазе и в этой стране тяга к экзотике полностью вытеснила здравый смысл. Выпьем, теперь уже нормально, без извращений.

Допив

бутылку до конца, мы решаем на этом остановиться. Наташа с Анатолием и Вир уходят спать, а мы с Петром садимся заниматься. Хронофизик из меня, как из осла композитор, но другого здесь взять негде. Как могу, объясняю Петру основы теории множественности параллельных Миров-Фаз, стараясь подбирать при этом более-менее понятную терминологию. Не знаю, как воспринимает все мое красноречие Петр, но я к трем часам ночи уже никакой. Попробуйте объяснить основы тензорного исчисления школьнику, который только-только освоил начала алгебры.

В четвертом часу ночи мне становится до такой степени скверно, что меня может ввести в норму только полная коньячная бутылка. Лучше всего, распитая с кем-нибудь на пару. Бросаю взгляд на Петра. Тот вроде бы ничего, держится. Даже, кажется, готов воспринимать дальше. Ему, кажется, даже интересно. Но мне-то уже не по себе. Если он полагает, что я — неисчерпаемый источник сведений в области хронофизики на уровне, скажем, Мага, то он крупно ошибается. Я попросту иссяк. А вот если я приму, скажем, граммов сто, сто пятьдесят коньячку, то, пожалуй, смогу объяснять ему хронофизику и дальше. Ну а если добавить еще граммчиков сто, то я и на темпоральную математику отважусь. Высказываю это предложение Петру. Он недоверчиво смотрит на меня и качает головой:

— Ну, Андрей, ты даешь! Сколько мы с тобой в этих забегаловках приняли. Потом ты еще в кафе пошел и явно там, кроме кофе, еще что-то принимал. Здесь бутылочку на пятерых, правда, усидели. А ты еще намерен. Как ты вообще после этого держишься? Ты, вот, мне рассказываешь, объясняешь, а я ни в зуб ногой. Последний час уже ничего не понимаю. Ей-богу, если так и дальше пойдет, то я от вас просто сбегу. В этой зауми без пол-литра не разберешься.

— Так в чем же дело? Сейчас сбегаю. А что касается восприимчивости к таким наукам как хронофизика и темпоральная математика, не переживай. Это я педагог ни в Схлопку. Такими науками с тобой займется Лена. А я, Петр, больше практик. Все эти премудрости я когда-то тоже изучал. Без них хроноагенту нельзя.

— Понятно. Сдал и забыл.

— Нет, не так. При той методике, по какой мы всю эту премудрость изучали и сдавали, забыть что-либо просто невозможно. Другое дело, что я это знаю, могу использовать в своей работе, а вот другому объяснить… Тут надо дар иметь. Ну, как у Ленки, к примеру. Впрочем, это дело наживное. Она ведь тоже в Миру не педагогом была, а врачом. Просто, она в Нуль-Фазе живет и работает уже много лет, а я — без году неделя.

— А кем ты был раньше?

— Кем и представился тебе вначале, летчиком.

— А как хроноагентом стал?

— Ну, это, Петро, особая история. И без пузырька с коньяком ее точно не расскажешь. Подожди полчасика, я смотаюсь до ближайшего ночного магазина. Здесь рядом, за углом.

Но едва я выхожу в прихожую, как входная дверь открывается, и на пороге появляется Лена. Серебряная сумочка висит у нее на плече, а в руках она держит продолговатую коробку светло-коричневого цвета, перевязанную красной ленточкой.

— Привет! Куда это ты собрался среди ночи?

— Да, вот с Петром захотели коньячку принять, собрался сбегать.