Глубоко под кожей
Шрифт:
— Ты все-таки занимаешься на нем, — укоризненно произнес Фрэнк и крякнул от удовольствия.
Шантел бросила взгляд на Квина:
— Я не сижу по вечерам, штопая носки.
Квин признал этот упрек легким наклоном головы.
— Ваша дочь полна сюрпризов, Фрэнк.
— Ты говоришь об этом мне? Да я могу рассказать тебе такое… Было время, когда…
— Принимаю заявки, — мягко перебила Шантел. — Иначе мне придется завязать ему язык аккуратным узлом.
Всегда осторожный, Фрэнк прочистил горло:
— Сыграй нам ту маленькую вещицу, которую
— Но у Эбби она всегда получалась лучше, чем у меня.
— Это правда. — Усмешка Фрэнка была хитрой, но доброжелательной. — Но и у тебя неплохо получалось.
Глаза Шантел обидчиво сузились, и Молли сумела спрятать улыбку.
— Всего лишь неплохо? — Шантел сморщила нос и запела.
От этой медленной сентиментальной баллады по коже Квина поползли мурашки. Голос Шантел был мягким, как виски в его стакане, и действовал столь же сильно. Слова были простые, непритязательные, но в ее исполнении они стали соблазнительными. Шантел была одета в белое и сидела за сверкающим белым роялем. Но она уже не казалась Квину ангелом. От одного звука ее голоса в комнате стало теплее. Этот звук давил на него, и он почувствовал, что ему стало трудно дышать.
И тут Шантел подняла глаза и встретилась с его взглядом.
Это была песня о потерянной любви. И ему пришла в голову мысль, что если бы он потерял Шантел, то никакими словами не смог бы выразить глубину своего отчаяния. Она причиняла ему боль. Она воспламеняла его. Но сейчас, впервые, она сумела его растрогать.
Шантел сыграла заключительные аккорды, не отрывая от него глаз.
— Совсем неплохо, — повторил Фрэнк, довольный ее пением. А теперь сыграй-ка нам…
— Уже поздно, Фрэнк. — Молли похлопала его по руке, напомнив о том, что он зашел слишком далеко. Надо идти спать. Завтра у нас будет очень трудный день.
— Поздно? Глупости, сейчас всего лишь…
— Да, поздно, — повторила Молли. — И с каждой минутой становится все позднее. А у меня для тебя есть сюрприз.
— Но я только хотел… Какой сюрприз?
— Пойдем, Фрэнк. Спокойной ночи, Квин.
— Спокойной ночи, Молли. — Квин все не мог отвести взгляда от Шантел.
— Ну хорошо, хорошо. Я иду. Спокойной ночи вам обоим. Шантел, проследи, чтобы твой повар испек на завтрак вафли, хорошо?
— Спокойной ночи, папа. — Она подставила ему щеку для поцелуя, но ее глаза были устремлены на Квина.
Поднимаясь с женой по лестнице, Фрэнк все требовал, чтобы она сообщила ему, что за сюрприз его ждет.
— Ты была права, — прошептал Квин, когда в комнате снова наступила тишина.
— В чем?
— Ты была великолепна. Он встал и подошел к ней. Взяв ее руки, он повернул их ладонями вверх я прижался к ним губами. — Чем больше я общаюсь с тобой, — прошептал он, — чем больше узнаю, тем больше я тебя хочу.
Шантел стояла не отнимая рук. Ее глаза сверкали.
— Никто в моей жизни не вызывал у меня таких чувств, как ты. Мне нужно, чтобы ты в это верил.
— Мне самому важно в это верить.
Они были близки, очень
— Скажи мне, чего ты хочешь, Шантел.
— Тебя. — Она сказала это совершенно искренне, не требуя от него больше, чем он готов был дать. — Я хочу только одного — быть с тобой.
«Как долго?» — хотел он спросить, но его остановил страх. Он будет с ней сегодня ночью и постарается быть завтра. — Пойдем спать.
Держась за руки, позабыв обо всем на свете, они поднялись по лестнице.
Они оставили включенным ночник у кровати. «Страшно, подумала Шантел, — что сердце мое так бешено колотится, что нервы мои так напряжены, хотя я уже хорошо знаю, что мы можем дать друг другу». Почему с ним у нее все по-другому? Не так, как с ее первым мужчиной. Словно в первый раз. Словно единственный раз.
Она подставила свои губы, предвкушая его требовательный поцелуй.
Но сегодня он был с ней очень деликатным. И очень нежным. Он мягко коснулся ее губ, и она почувствовала, как расслабились ее мышцы и все внутри начало таять. Он взял ее лицо в свои руки, и прикосновение его больших пальцев к шее было похоже на эротический массаж. Вверх-вниз, вверх-вниз… Почувствовав, что улетает куда-то, она выдохнула его имя.
Что это за страсть, если она крадется так тихо? Желание уже сжигало ее, но с каждой его лаской оно смягчалось — и снова возгоралось. Его губы мягко скользнули по ее лицу, словно он хотел запомнить его черты с помощью прикосновений и на вкус. Его поцелуи, заставляющие вскипеть кровь, запечатали ее рот. Квин обвел его языком и задержался, чтобы лениво куснуть ее нижнюю губу. Голова у Шантел закружилась.
Она для него бесценна. «На этот раз, — пообещал себе Квин, — я докажу ей это». Он знал, какая красота скрывается внутри ее души. Он будет ценить ее. Квин запустил пальцы в волосы Шантел и провел по ним, наслаждаясь их шелковистой мягкостью. Он что-то прошептал, она вздохнула и прижалась к нему.
Его губы продолжали изучать ее губы, а руки расстегивали пуговицы на спине. Расстегнув застежку, Квин провел руками по проступающим сквозь кожу позвонкам так осторожно, как будто это было хрупкое стекло. Шелковое платье скользнуло на пол, и Шантел задрожала всем телом. Она была обнаженной и теплой. Сердце Квина забилось в его горле. Ему показалось, что она весь вечер ждала этого момента.
Квин отстранился, чтобы оглядеть ее всю при свете лампы. Она была такой маленькой, такой изысканной. Кожа напоминала фарфор, а формы были словно отлиты из алебастра. Волосы Шантел падали на плечи и заканчивались у основания грудей. У нее была узкая грудная клетка. Он провел по ней руками, удивляясь, что в таком хрупком сосуде таится такая сила духа. Талия Шантел была необычайно тонкой, он мог бы, наверное, обхватить ее двумя пальцами. Она мягко переходила в линию стройных бедер и длинных красивых ног.