Глубоко под землей
Шрифт:
– Добрый человек, – прохрипела она и, облизнув растрескавшиеся губы, постаралась смягчить голос и придать ему большей убедительности, – добрый человек, помоги мне выбраться!
– И зачем только ты меня сюда привел! – со злостью обратился к лису Медведь. – Пусть бы она здесь и подохла. Что мне теперь делать?!
Лис подбежал к краю ямы и осторожно заглянул вниз. Женщина сидела, умоляюще сложив руки. Говорить она больше не могла, так как стиснула зубы от боли.
Охотник, бормоча ругательства, достал из-за пояса топорик и срубил небольшую сосенку. Обломив ветви так, что деревце превратилось в подобие лесенки, он спустил
– Поднимайся и проваливай отсюда, – недовольно произнес он и скомандовал лису: – пошли!
Однако упрямый зверь и не думал уходить, он внимательно наблюдал за тем, как женщина безуспешно пытается вскарабкаться наверх. На больную ногу ступить она не могла, а подняться с помощью одних только рук сил уже не осталось. После нескольких попыток беглянка в изнеможении снова села на землю.
– Уходи, – глухо произнесла она с обреченностью в голосе. – Считай, что ты меня не видел, иди своей дорогой.
Охотник так и хотел поступить, но лис неожиданно цапнул зубами его штанину и потащил обратно к яме.
– Ах, чтоб тебя, отпусти! – прикрикнул на зверя Медведь. Тот послушался, но снова подбежал к краю западни, заглядывая вниз.
– Нельзя ее забирать, понимаешь? За ней же придут и обязательно найдут нас, – раздраженно объяснил лису охотник. Женщина в яме хрипло рассмеялась.
– Ты разговариваешь со зверем? – превозмогая боль, спросила она.
– Жрецы разговаривают и с камнями, что же тебя удивляет? – огрызнулся охотник. Беглянка устало откинула голову назад и прикрыла глаза.
– Уходи, добрый человек. И ты, лис, иди, – тихо проговорила она. – Я готова встретить свою судьбу.
– Пойдем, слышишь? – поманил зверя охотник. Но тот сел, аккуратно обвив лапы хвостом, и уставился на яму.
– Ну и оставайся, коли тебе так хочется, – окончательно разозлился охотник и пошел прочь.
До землянки оставалось идти не больше четверти часа, но встреча с беглянкой изрядно испортила Медведю настроение, и он еще какое-то время бесцельно кружил по лесу, то ли в поисках добычи, то ли стараясь утихомирить злость, обрушившуюся на него из-за предательства друга. Отшельник так привык к неназойливому зимнему союзничеству, что только теперь понял, насколько его задело поведение зверя. В конце концов он сплюнул, обозвал себя глупцом, прекратил бессмысленное хождение и наконец добрался до дома.
Там он разложил костер под коптильней и небрежно распотрошил сегодняшнюю добычу. Дело не спорилось, настроения не было, из головы никак не шел умоляющий взгляд беглянки и лис, сидящий на краю ямы. Вполголоса выругавшись, но так, что перепало не только темнейшим демонам и подземным змеям, но и всем их предкам и потомкам до седьмого колена, Медведь нашел крепкую веревку и пошел обратно к западне.
Уже смеркалось, короткий осенний день неумолимо стремился к концу. Охотник прибавил ходу и вскоре увидел неподвижный силуэт лиса, по-прежнему сидевшего у края ловушки. На звук шагов Медведя зверь слегка повернул голову и негромко тявкнул.
– Молчи, предатель, – упрекнул его охотник и заглянул в западню. Женщина лежала в той же позе, в какой оставил ее Медведь, и даже не открыла глаза при звуке его голоса.
– Эй, ты, – окликнул ее отшельник. Она не реагировала. – Живая? – он бросил в нее шишку. От легкого удара узница вздрогнула и очнулась.
Медведь кинул ей веревку, на конце которой предварительно сделал петлю.
– Накинь
Когда они достигли землянки, кругом уже была кромешная тьма. Костер под коптильней прогорел, угли лишь изредка вспыхивали желтыми искрами. Медведь внес женщину внутрь и положил на свое ложе, накрыв шкурами. При свете лучины как мог обработал ногу и крепко забинтовал полосками ткани, оторванными от старой рубахи, приладив по бокам две дощечки. Лис примостился у двери и поглядывал на людей влажными глазами. Вглубь землянки он никогда не проходил – таково было одно из правил этого странного союза человека и зверя.
Покончив с лечением, Медведь развел огонь в небольшой железной печурке и согрел на ней котелок с остатками вчерашней похлебки. Лису были отданы птичьи кости, женщине – горячий бульон, сам же хозяин с удовольствием вычерпал гущу, собирая ее лепешкой прямо из котелка.
– Спасибо, добрый человек, – прошептала гостья, допив бульон из деревянной кружки, такой же грубой и примитивной, как вся обстановка ее нового пристанища. – Я отблагодарю тебя, как только смогу.
– Ничего мне не надо, – отмахнулся Медведь. – Но завтра ты уйдешь из моего дома и забудешь дорогу сюда навсегда.
Женщина в ответ промолчала и лишь удобнее устроилась на лежанке, чувствуя, как блаженное тепло, наконец, растекается по ее измученному телу. Охотник же, потоптавшись немного в раздумьях, затащил в землянку деревянный настил, который он использовал для многочасовых засад при выслеживании крупной добычи, бросил на него пару шкур и, не раздеваясь, улегся, моментально провалившись в сон. «Ворон… – вспомнил он, засыпая. – Должен быть еще ворон».
Глава 2
В столице уже который день ощущалось приближение зимы. Дули пронзительные северные ветра, солнце почти не выглядывало из-за низких свинцовых туч. Разноцветные листья были окончательно сорваны и разметаны по земле, смешались с водой и грязью, став бурым месивом; голые деревья, скрючившись, замерли, съежились в ожидании снега. Перелетные птицы давно покинули эти края, и в городе господствовали одни только вороны, хриплым карканьем предвещая снег и морозы.
В королевском дворце тоже все словно замерло в ожидании зимы. Король Феермант со свитой должен был вернуться лишь через несколько недель, и молодая королева наслаждалась тишиной и покоем. Третья подряд беременность за пять лет в ее юном возрасте давалась тяжело. Ее величество Элеонор еле передвигалась, переваливаясь с боку на бок, поддерживая руками огромный живот, ее мучили отеки и непрекращающаяся тошнота. Но более всего ее одолевал груз непомерной ответственности – родить нужно было непременно мальчика, здорового и крепкого.