Глубокое ущелье
Шрифт:
— Помилуй, Акча Коджа!.. Неужто и покойный знал?
— В бою ты мастер. В делах бейства тонок, сын мой Осман-бей, а в женских делах — ребенок. Если посылаешь своим сватом бея Эскишехирского санджака Алишара, разве это утаишь?
— Ах беда! Опозорился я, значит!
— Оставь, не время! Кража коней не шутка... Давно не виделись мы с нашим шейхом, оттого и не знаем, что в стране творится. Если караджахисарцы нам вызов бросили, что-то, значит, случилось. Нельзя не ехать. Ты со вчерашней ночи удельный бей, и честь твоя уже не твоя.— Он помолчал, глядя Осману
— Прикажи, Акча Коджа!
— Сказано, Орхан-бея! Найди где хочешь, приведи!
— Он в Сёгют уехал, Акча Коджа! — Керим бросился было к коням, но Осман-бей остановил его.
— Погоди, Керим! — Обернулся к Акча Кодже.— Бог с ним, с Орханом. Я вот его с собой возьму. Убивается он по брату. Пусть развеется немного... Баджибей заставила его воином стать. Надо бы ему отдать тимар Демирджана, поглядим, управится ли? — Осман-бей подумал.— Как только Керим вернется в Сёгют, пусть пошлет Тороса в деревню Дёнмез. Люди там нездешние, бедные, надо поставить над ними человека порасторопней.
— Верно! Хорошо решил.— Старик махнул коноводу.— Сюда! — И снова выругал Керима: тот стоял, подобрав полы, готовый пуститься бегом.— Сюда, говорю, безмозглый мулла!
Кони и Керим подошли одновременно. Старый Коджа проворчал:
— Тьфу ты! А кто Осман-бею стремя подержит?
Керим повернулся волчком, взял подведенного коня за стремя. Осман-бей вскочил в седло. Акча Коджа хлопнул Керима по затылку.
— А сам что стоишь, бездельник? Эх, жаль сабли, что ты нацепил! В седло!
Керим ничего не понял. Решив, будь что будет, вскочил на коня Орхана.
Керим знал, как важна сегодняшняя сходка, и потому не мог понять, зачем они куда-то едут. Еще больше удивили его слова старого Акча Коджи, которыми он их напутствовал: «Целую его руки» Не было в округе человека, равного Акча Кодже, а такого, кому руки бы он целовал, и подавно.
— Ты когда-нибудь бывал в Итбуруне, Керим Челеби? Видел шейха Эдебали?
— Как не видать? Видал.— Голос его вдруг стал печальным. Сколь ни принуждал он себя не жаловаться, все равно не мог удержаться.— Ведь мулла Яхши хотел меня в учение к нему отдать.
— И правда!
— Взял меня с собой в прошлом году с караваном дани, положенной шейху... Испытал меня шейх. Пусть не страшится, говорит. Возьму его к себе в ученики.
Заметив, как огорчен юноша, Осман-бей попытался его утешить:
— Не каждое желание смертного исполняется в этом мире! Был бы жив Демирджан, отец мой покойный вырвал бы тебя из лап Баджибей... Не успели мы толком поговорить с Орханом... Как, по твоему, за что убили твоего брата? Кто убил?
— Не знаю.
—
— Остыл, наверно. Я не смотрел, в голову не пришло.
— Чем же занят он был, что сзади убили? Насколько я знаю, не таков был Демирджан, чтобы врагу спину подставить...
Керим проглотил комок в горле. Хорошо еще, что Осман-бей скакал на голову впереди и говорил не оборачиваясь.
— Мылся, по-моему...— Он чуть было не сказал «полное омовение хотел совершить», но устыдился.— Разделся до пояса...— Керим понял, что Орхан давно уже рассказал отцу обо всем, а нет, расскажет рано или поздно. Какой смысл лгать? — Наверняка мыться собирался, полное омовение.
Осман-бей не стал допытываться. С юности не любил двусмысленных разговоров.
Керим вдруг увидел себя со стороны с мечом на поясе, с колчаном и луком за спиной, скачущего на рысях с Осман-беем. «Разве взял бы меня с собой Осман-бей, если бы матушка не заставила стать воином? Стал бы приучать к оружию? А что, если привыкну?»
— Сдается мне, невеста брата твоего содержит караван-сарай в Кровавом ущелье?
— Невеста? Да.
— Если я не запамятовал, ее отца звали Кара Василем... И брат еще у нее был...
— Да, Мавро зовут его.
— Не пришло мне на ум, а то послал бы в караван-сарай поговорить с нею. Ничего она не заподозрила, не почуяла? Может, ее кто другой тоже сватал?
— И правда!
Керим прикусил губу. «Если убили при ней, должна была она видеть убийцу и опознать... Может, подозревает кого?..» Саднящая боль пронзила сердце.
— Поп Маркос сказал...— Пожалев, что завел об этом речь, Керим умолк.
— Что?
— Она там была вчера... Орхан говорил, привезла брату еды...
— Да?
— Поп сказал: не трех коней они увели, а четырех.
— Один был верхом... В толк не возьму, как решились они вдвоем средь бела дня напасть на Демирджана? Смерти, что ли, искали? Деревня близко, собаки рядом.
— Может, прятались в болоте. Смотрели за деревней... Видят, брат мой задумался. Вот и пустили стрелу ему в спину,
— Никто в деревне крика, шума не слышал?
— Нет.
— Если она была рядом... Увидев чужаков, испугалась бы, наверно, закричала.
— Кто? Лия? — Керим чуть было не осадил коня.— Какое там! Да она бы палкой прикончила обоих, а не закричала...
— Откуда такая смелая? У баб от испуга, бывает, руки-ноги отнимаются.
— Дочь Кара Василя Лия не из таких. Иначе не поселилась бы с братом в Кровавом ущелье...
— Ну а так, значит, она или раньше уехала, или с ней тоже беда стряслась, или заодно с убийцами...
— Что ты, мой бей? Любила она брата моего. От нее нам зла не ждать, нет.
Осман-бей пришпорил коня, будто там, куда они скакали, их ждала Лия и они могли получить ответ на свои вопросы.
Тростниковое море вдали застыло в безветрии, словно затаилось, как враг, и это безмолвие внушало тревогу. Солнце ушло за тучу. Горы впереди поголубели. Выскочив из-за поворота, они увидели вдали скакавшего им навстречу во весь опор всадника.