Глубже
Шрифт:
— Очень, очень изящно… отполированный горный хрусталь, — заключил он, пробегая пальцами по поверхности.
— Ты так красив… но для чего ты здесь? — спрашивал доктор у триптиха, наклоняясь к барельефам, пока его лицо не оказалось всего в нескольких сантиметрах от изображений. — Иисусе, да под тобой, должно быть, золото! — Он присвистнул, не веря глазам, когда увидел под прозрачным слоем ослепительно сверкающий металл. «Три огромные золотые панели, покрытые отполированным горным хрусталем. Какая фантастическая находка! Я должен это записать».
И хотя
Пока огонь трещал за спиной, доктор начал счищать рукой пыль с триптиха. Чтобы отчистить верх панелей, он достал свой потрепанный комбинезон и принялся им смахивать грязь, иногда даже подпрыгивая в попытке добраться до самого верха барельефов.
От его движений поднялись тучи пыли, однако вскоре доктору стало нелегко, ведь он был изрядно истощен. Берроуз остановился и, тяжело дыша, осмотрел результаты своей деятельности. К своему немалому облегчению он понял, что стирать всю пыль полностью не обязательно — в свете костра ее остатки даже позволяли разглядеть высеченные изображения получше.
— Что ж, давай внимательно тебя осмотрим, — сказал доктор Берроуз, приготовив огрызок карандаша и открыв чистую страницу дневника. Он нетерпеливо что-то насвистывал, поджидая, пока уляжется пыль. Потом, подкинув еще хворосту в огонь, доктор вновь обернулся к триптиху, чтобы целиком и полностью отдаться исследованию.
— Интересно, что ты мне расскажешь? — едва ли не кокетливо произнес он, вставая перед крайней панелью слева.
Яркие языки пламени осветили изображенную на панели фигуру с головным убором, напоминающим укороченную митру. [5] У человека была весьма массивная челюсть и высокий лоб, а осанка выдавала в нем важную личность, облаченную властью. Последнее еще подчеркивал выставленный напоказ посох, который он крепко сжимал в руке.
5
Митра — головной убор формы, близкой к сферической; часть богослужебного облачения в ряде христианских церквей.
Фигура занимала большую часть панели, но при ближайшем рассмотрении доктор Берроуз заметил, что она стоит во главе длинной, извивающейся вереницы людей. По всей видимости, процессия была весьма длинной, так как появлялась из-за горизонта. Доктор, за спиной которого шипел и потрескивал огонь, приблизился к барельефу, тщательно всматриваясь в него. Он еще попытался стереть грязь там, где была изображена фигура, и сдул пыль с отполированной поверхности. Изображение
— Влияние египтян? — пробормотал доктор, обнаружив явное сходство с различными предметами искусства того периода, которые он изучал в университете.
Доктор сделал шаг назад.
— О чем же ты мне говоришь? Ты пытаешься поведать, что этот парень, несомненно, «большая шишка»… лидер, своего рода Моисей. Вероятно, он повел своих людей в путешествие к этим местам или… напротив, устроил массовый исход. Но почему… что в этом такого важного, раз тебя так искусно нанесли и оставили здесь, у алтаря?
Он какое-то время еще невнятно мямлил и хмыкал и наконец щелкнул языком.
— Нет, ты мне больше ничего не скажешь, верно? Я собираюсь поговорить с твоими друзьями, но могу вернуться в любой момент, — сообщил доктор безмолвному барельефу. Он резко развернулся на каблуках и направился к правой панели триптиха.
Здесь было сложнее уловить суть изображенного. Доктор Берроуз не мог выделить доминирующего образа, за который можно было бы сразу ухватиться — все выглядело гораздо сложней и запутанней. Тем не менее при свете огня доктор начал различать, что было представлено на панели.
— Ага… так ты у нас показываешь стилизованный пейзаж… холмистая местность… речка с небольшим мостиком… А здесь что? — тихо говорил он, отчищая поверхность прямо перед собой. — Какая-то разновидность земледелия… деревья… Может быть, фруктовый сад? Да, наверное, так и есть.
Доктор отступил назад и взглянул на верхнюю часть барельефа.
— Но что означают вон те предметы? Любопытно, очень любопытно.
Он рассматривал исходящие из правого верхнего угла странные колонны, которые устремлялись вниз, пересекая весь искусно вырезанный пейзаж. Доктор то наклонялся к панели, то опять отходил, силясь понять, что здесь изображено. И вдруг он остановился как вкопанный, наконец все поняв. В углу, откуда отходили колонны, был высечен круг.
— Солнце! О, снова мой старый друг солнце! — воскликнул доктор Берроуз. — Какой же я глупец! Ты ведь в точности повторяешь сферу на потолке!
Круг спрятался в самом углу панели, а его неровные лучи простирались по всему изображению.
— Так о чем ты говоришь… показываешь место, куда наш Моисей привел людей? Это был великий исход на поверхность? Верно?
Доктор оглянулся на первую панель:
— Правитель, ведущий свой народ к нирване, в поля блаженных, в райский сад?
Он снова обернулся к правому барельефу.
— Но ты же показываешь земную поверхность и солнце… Что такая красивая картина делает тут, под землей? Может, ты служишь напоминанием? Своего рода подземная памятка для целой расы? И кто эти люди: и впрямь какая-то забытая культура или прародители египтян или даже финикийцев; а может, что-то еще более мифическое?
Доктор тряхнул головой.
— Могут они оказаться спасшимися жителями Атлантиды? Возможно ли?
Спохватившись, он понял, что сделал слишком много выводов, не изучив все до конца.