Глухая Мята
Шрифт:
— Замолчите! — надсадно восклицает Бережков. — Мы не такие!
— Такие! — хохочет механик, наверное потому, что смех — разрядка для него. Но в это время бухают тяжелые, медленные шаги — к механику Изюмину подходит Федор, просяще
— Ты мне скажи, Изюмин, — тихо спрашивает Титов, обращаясь к нему на «ты». — Ты со мной дружил от души или нет? Ты только ответь мне: водку пил, слушал, как я тебе душу открывал, разговаривал со мной — ты это от души или нет? Ты скажи правду — от души или нет? Ты, может быть, играл со мной, на смех заставлял душу выворачивать, а? Ты мне ответь, Изюмин! — молит Федор, а сам чуть не плачет.
— Отвяжись! — вызверивается на него Изюмин. — Ты все это, ты!
Федор отшатывается от него, тихо говорит:
— Он ведь меня против Семенова и Гошки настраивал. Он ведь меня с ними схлестнуть хотел! — удивляется Федор. — Он, выходит, со мной играл, как кошка мышью! Вот что выходит! Ну, Изюмин, ты мне за это ответишь! Ты у меня за это горючими слезами наплачешься! Ты мне на душу, Изюмин, наступил! Ну, готовься, Изюмин! Я тебе покажу рабью кровь!
Рука Федора медленно сгребает рубаху механика, бугрит ее на груди, слышен треск, пальцы скользят по телу, он снова захватывает рубаху, лицом придвигается вплотную к лицу Изюмина.
— Ну,
— Отпусти рубаху! — холодно приказывает механик.
— Сейчас отпущу! Я ее отпущу! — бормочет Титов, а сам сильным и резким движением ударяет Изюмина спиной о стену. — Держись, сволочь!
И тут происходит чго-то непонятное, быстрое, неразличимое: Федор вскрикивает, волчком отскакивает от механика и начинает махать рукой, которая висит, словно переломанная. От боли он неловко и странно сгибается и становится на колени.
— А я ведь мог и сломать руку! — говорит механик, улыбаясь.
И опять происходит непонятное, быстрое.
Федор, вскочив с пола, кидается к столу, хватает бобину, затем делает стремительное движение к механику, затем обратно и кладет на стол бобину так бережно, точно боится разбить ее. Затем он садится на стул, складывает руки на коленях и говорит:
— Вот и все!
А механик медленно, как будто спать укладывается, ложится на лавку, вытягивается и несколько раз дергает ногой. Позади него, на ярко освещенной стене, возникает черное, рваное пятно — кровь. В тишине слышен тяжелый вздох Изюмина. И только сейчас становится понятно, что Федор ударил механика бобиной.
— Ой, мамочки! — шелестит голос Дарьи.
— Вот и все! — повторяет Федор.