Глупец (Читайте знаки - 1)
Шрифт:
Илья не стал заострять своего внимания, на этих ранящих душу словах. Он давно уже привык к тому, что подобного рода люди, были всегда. И никакое общество, не сможет избежать, их присутствия.
Мальчик понял, что нужно действовать. Иначе, ему и здесь ничего не удастся. А тогда не известно, хватит ли ему сил, дотерпеть до следующего раза. Если не упадёт без сознания от палящего солнца и голода. А там и спец. приёмник,... А от туда и прямой дорогой назад в богадельню. Если ещё не пришьют чего, и повторно в колонию не отправят. А этого Илья допустить
Уверенной походкой он направился к пожилому мужчине, благовидной внешности, с намерением воззвать к его состраданию. Но тут, дорогу ему загородил менеджер заведения. Слащавая улыбка, предназначенная для посетителей, резко испарилась. Её место заняла, надменная, презрительная гримаса.
– А ну ко, дуй отсюда. Щенок, - выцедил он сквозь зубы.
– Не то, тебя отсюда сейчас сами выкинем. А то, взяли моду... клиентуру распугивать. Тут вам не паперть. Убирайся, пока цел. Или охранника позвать?
На глаза Ильи навернулись слёзы.
– Не надо охранника. Дядь, я ведь не так... Я не денег прошу. Мне бы... поесть. Хотите, я вам полы помою.
– Ещё чего. Полы он помоет,... А потом обворует, начисто. Знаю я вас... Отребье.
– Давай, давай... проваливай, - попер на него менеджер - Нечего тут,... Только заразу разносите. Иди вон лучше ройся в своих помойках. Там тебе и место.
С этими словами, отутюженный, стерильный и презентабельный менеджер, сгрёб мальчика за шиворот и вышвырнул с крыльца. Илья словно безвольная, тряпочная кукла, распластался на тротуаре. Раскаленный асфальт, безжалостно ужалил его саднящую щёку, предупреждая о том, что если мальчик не поторопиться, то через мгновение, он сам превратится в горячий бутерброд.
– Понарожают уродов, а обществу - расплачивайся, - вступился поддержать менеджера, крупногабаритный сочащийся потом гиппопотам, в просторных шортах с пузатой барсеткой, болтающейся на его запястье.
– Житья от них нет... от побирушек этих, - послышались новые реплики из-за столиков.
– А что вы хотите,... Они вон по рублику, да копеечке особняки себе выстраивают.
– Это точно. Нищий - это как профессия. У них даже и план свой есть. Попробуй, не выполни...
– враз доходное место потеряешь.
– Куда только власти смотрят?
Менеджер с гордо задранным подбородком и чувством исполненного долга, как индюк, раздувался от потока одобрительных возгласов. А Илья униженный и раздавленный тяжестью невыносимого отчаяния, потащился на неустойчивых слабых ногах, в кишащую прохожими бездну. Он не мог разбирать пути, из-за застилающих глаза слёз. Его душила обида. Захотелось завыть от окружающей его безысходности.
Илья почувствовал, что не может идти, потому что его плечо, сжимала, чья-то сильная и крепкая рука. Он, испугался,...
Неужели всё?...
Если это патруль?...
С готовностью вырваться и побежать, Илья обернулся.
Но это был не патруль.
Перед ним стоял молодой человек. Лет двадцати шести, спортивного телосложения, коротко стриженный.
– Что, не повезло сегодня?
– спросил он.
Илья, потупив взор, вытирая хлюпающий чумазый нос рукавом, утвердительно кивнул.
– А родители где? Водку лопают поди, с собутыльниками, - уже с серьёзным видом задал вопрос, человек.
– Нет у меня родителей.
– А где ж они?
– Не знаю. Были приёмные, да и тех не стало. Погибли...
– совсем уж срываясь навзрыд, пояснил Илья.
– Ну, ладно, ладно,... Да успокойся ты, - с сочувствием в голосе, продолжал незнакомец - так, а что ж ты не в детском доме? Или что там сегодня?... Ну, не в интернате?
– А вы сами там были? Хоть раз?...
– продолжал давиться слезами Илья.
– Хоть один, единственный раз?... Вот то-то...
Незнакомец тяжело вздохнул и нахмурился.
– Ну а в бегах-то... давно уже?
– А я всю жизнь в бегах.
– Это как?
– А вот так. Куда не сунься, никому я не нужен. И везде упрятать меня хотят. Ни за решётку, так в интернат. Чтоб жить не мешал. Глаза не мозолил. А в чём я виноват?... В том, что как все жить тоже хочу?... Или в том, что, как и всем, мне, тоже есть хочется?...
Илья смотрел расширенными, полными слёз глазами на молодого человека, с застывшим на лице вопросом. Тот, поставил чемоданчик на землю. Положил вторую руку на другое плечо Ильи. Присел перед ним на корточки, и со всей серьёзностью, но с теплотой в голосе, спросил:
– Как зовут-то тебя, горемыка?
– Илья, - ответил мальчишка, размазывая грязь по мокрым щекам.
– В общем, так, Илья... Положения я, конечно, твоего не исправлю. Что ж поделать, если мы с тобой живём в такое время. Но хоть чем-нибудь помогу. Только ты пообещай мне, что, как только будет невмоготу. Так, когда сам уже поймёшь, что край. Дальше некуда. Ты сам придёшь в милицию и попросишься, чтобы определили,... как положено.
Мальчик смотрел в глаза незнакомца и молчал. Лгать этому человеку не хотелось. А исполнять обещанное, и того хуже. Уж лучше нищета... чем туда, где само понятие о свободе растоптано и забыто, продано за кусок, небрежно брошенной кем-то подачки.
– Ну! Что ты молчишь?
– встряхнул его за плечи незнакомец.
– Нет. Не могу...
– прошептал надутыми губами Илья.
– Дурачок... пропадёшь ведь. Покалечат, изнасилуют, убьют,... Или бомжи съедят...
– пытался вразумить его молодой человек, с искренним сожалением в голосе.
– Ведь всю жизнь изуродуют.
– Она уж и так изуродована...
– сказал мальчик, развернулся и побрёл прочь.
– Стой. Погоди...
Илья обернулся.
– Ну, что с тобой делать?... На вот, хоть деньги возьми, - незнакомец достал из кармана брюк кожаное портмоне, и вынул из него пятисотрублевую купюру.
– Держи, может хоть на какое-то время хватит...