Глядя на море
Шрифт:
– Твоя дочь недавно заходила, – подхватила она.
– Ну и как она, справляется?
– Похоже, не очень. На нее столько всего свалилось… И потом, она беспокоится о тебе, она уверена, что тебе стоит кое с кем встретиться.
– Чудесное иносказание! «Кое с кем». Мы все прекрасно понимаем, что речь идет не о кюре или автомеханике, а именно о психиатре. Поверь, лежание на его диване не принесет мне ни грана пользы.
– Анжелика уверена, что, пройдя курс антидепрессивной терапии, ты почувствуешь себя гораздо лучше.
– Да откуда у нее эти медицинские познания? Я со всем справлюсь без посторонней помощи, Тесс.
– Знаю.
– Ты хоть, по крайней мере, не докучаешь мне советами.
– Боже упаси. Что мне хочется, так это поцеловать тебя, пожелать спокойной ночи и сказать, что я тебя люблю.
– Несмотря на мой дурной характер? Депрессию? Внезапный отъезд?
– Несмотря ни на что.
– Спасибо, родная. Я тоже тебя люблю.
Он отключил связь, задаваясь вопросом, не сумасшедший ли он на самом деле и не нуждается ли в терапии? Оставить
Как он дошел до такого отвращения, презрения ко всему, он, всегда такой восторженный и боевитый? Сейчас он был в полном дрейфе, и его очень индивидуальный способ лечения от депрессий на сей раз оказался неэффективным. Правда, он находился у Сезара – да какого там Сезара, у себя, – только три недели. Возможно, этого слишком мало? Но сколько же ему тогда понадобится времени? Сколько?
Мысль о Тесс разбивала ему сердце. И об Анжелике, его дочери, думать было стыдно. Не повредит ли ее учебе то, что она слишком за него беспокоится? Мало того, что он был никудышным любовником для Тесс, он был еще и отец плохой. Работая как проклятая над дипломом инженера по логистике, Анжелика была вынуждена еще и каждый день наведываться в его книжный магазин. Уж конечно, она и понятия не имела о рабочем процессе, но ей важно было показать служащим, что они не предоставлены сами себе, что она за всем следит и все контролирует. В действительности это было абсолютно невозможно, что, однако же, не мешало ей проявлять завидное упорство.
Повернувшись спиной к кофеварке, он решил пойти спать. Не иметь никакого дела за целый день – это вовсе не давало ощущения отдыха, и все же было куда менее тревожно, чем иметь слишком много дел. И, если уж жилище Сезара стало ему спасительным пристанищем, то Матье вполне допускал, что ему следовало сделать его менее спартанским, если он собирался здесь задержаться подольше. А чтобы занять чем-то вечер, не стоило ли ему, тем более в тепле, под одеялом, с планшетом на коленях, ознакомиться с сайтами, посвященными меблировке и отделочным работам?
Нет, не стоило.
– Да ведь у тебя просто-напросто нет Wi-Fi наверху! – пробурчал он, взбираясь по лестнице.
И это тоже составляло непременную часть его программы по «полному отключению». Оставалось только смотреть телевизор, какую-нибудь из идиотских программ, от которых тем не менее довольно быстро начинало клонить в сон.
Примерно в то же время Тесс опускала железную решетку своего магазинчика. Как она только что сообщила Матье, день выдался неплохой. Открыв кассу, она подсчитала выручку и осталась довольна. Да ведь многого ей и не требовалось: было бы чем оплачивать счета да еще иметь немного наличных, чтобы сохранять финансовую независимость. Амбиции ее не шли дальше того, чтобы содержать маленький магазинчик, устроенный по собственному вкусу. Раз в месяц она отправлялась в Париж, к своим поставщикам, чтобы пополнить запас товаров, и непременно старалась отыскать что-нибудь оригинальное, свеженькое, какой-нибудь нетривиальный предмет или забавную деталь. Начиналось все непросто, и первые три года она испытывала трудности, зато теперь у нее была собственная клиентура, да и с остальными продавцами подобных магазинов она неплохо ладила. Все гаврцы знали, что именно у нее они отыщут нечто эдакое, подарок по последнему слову моды, пустячок, который непременно доставит удовольствие. Скромные размеры лавочки производили впечатление, что она переполнена всякой всячиной, и это доставляло Тесс особое удовольствие. Даже и сравнивать ее не стоило с громадным магазином Матье, который поневоле вызывал у нее чувство страха, ощущение неуправляемости этакой махины. А между тем он со всем отлично справлялся, по крайней мере, до последнего месяца, когда вдруг ни с того ни с сего погрузился в жесточайшую депрессию. Но так ли уж было это непредсказуемо? Долгие годы он работал как зверь, не переставал вводить все новые усовершенствования, идти на риски, словно задался целью превзойти самого себя. С энтузиазмом он взялся за компьютеризацию, открыл отдел канцелярских принадлежностей и даже небольшой отдел кожевенных товаров. От такого объема неукротимой деятельности Матье у Тесс голова шла кругом. И не только. Он ее сильно печалил, ведь Матье стал для нее почти недосягаемым. В последнее время она даже попыталась выводить его на вечерние прогулки, чтобы немного развлечь, только оказалось, что это лишь
Но, несмотря ни на что, Тесс его любила, сказать честно, она была безумно в него влюблена. Их первая встреча произошла на собрании коммерческого сообщества в центральной части города, где она его сразу выделила из остальных, как только он взял слово. Матье выражался ясно, приятным голосом и говорил очень разумно. Одет он был без претензий: в джинсы и пиджак поверх белой рубашки с открытым воротом. Держался раскованно, без малейших признаков высокомерия, и, короче, понравился ей с первого взгляда. Больше, правда, она о нем не вспоминала до тех пор, пока однажды он не переступил порог ее магазина. Он выбирал подарок для дочери, к которой был приглашен на обед. Тесс очень долго демонстрировала ему разные забавные вещицы, однако он даже не смотрел на то, что она ему показывала, а смотрел только на нее с интересом, которого не пытался скрывать. Через неделю он снова к ней заглянул, просто чтобы немного поболтать, и лишь на третий раз осмелился пригласить ее выпить по стаканчику в кафе.
До этого момента Тесс привлекали исключительно блондины со светлыми глазами, как у нее самой, в то время как Матье был брюнетом с очень темными глазами и смуглой кожей. Он был высок, худощав, с широкими плечами, очень красивой формы руками и совершенно бесподобной, затаенной в уголках губ улыбкой. Ей даже не пришлось сопротивляться, и очень скоро они стали любовниками.
Тесс было тридцать семь, Матье – сорок шесть. Опытные люди, они не собирались бросаться в омут совместной жизни очертя голову и предпочли каждый жить у себя. Но почти все ночи проводили вместе, наведываясь один к другому в гости. Матье развелся уже давно, но остался в хороших отношениях с бывшей женой, которая жила теперь где-то в окрестностях Парижа. Никогда не выпускал он из поля зрения, отсюда, издалека, и свою дочь Анжелику, которая хотя и воспитывалась матерью, но обожала отца. Для того чтобы быть поближе к нему, девушка даже решила поехать в Гавр и поступить там в инженерную школу. У Тесс, разумеется, за это время было несколько не слишком удачных романов, ни один из которых не привел к супружеству. Встреча с Матье казалась ей многообещающей, и она охотно провела бы с ним оставшуюся часть жизни. Вот уж некстати, так некстати случилась эта депрессия с Матье, хуже просто ничего нельзя было придумать. И все же Тесс не теряла надежды. Ее вполне естественное желание верить в лучшее развитие событий именно с ним внушало ей уверенность, что это лишь случайная неприятность и все войдет в привычную колею через несколько недель, в худшем случае месяцев. Она хотела для себя Матье, и только Матье, и намерена была ждать, сколько понадобится.
Когда Матье наведывался в Сент-Адресс, он никогда не пропускал великолепного зрелища восхода солнца над морем. И хотя дом Сезара, взгромоздившийся на склоне холма, был далеко не самым красивым зданием в этом уникальном месте, зато он был одним из самых высоких, и из его окон прекрасно просматривался весь Гавр и устье Сены. Окружен он был садом, который никогда не содержался должным образом, зато прекрасно изолировал его от соседей; еще там была гигантская терраса, окруженная колоннадой из белого камня, и абсолютно заброшенная небольшая хозяйственная пристройка, которую Сезар называл «сараем». Ни в качестве архитектурного шедевра, как многое другое в этих местах, ни в качестве типичной англо-нормандской виллы начала ХХ века это строение, разумеется, не могло ни привлечь внимания, ни заинтересовать, и все же оно не было лишено своеобразного шарма благодаря двум островерхим башенкам и большому арочному окну, украшавшему фасад. Сезар там родился, прожил всю жизнь, но не удосужился ни разу хоть немного о нем позаботиться. Наконец-то расчищенный от хлама, заполнявшего его сверху донизу, дом, казалось, жил теперь в ожидании, что на него наконец-то обратят внимание. Матье снова дал себе обещание этим заняться, когда ему станет лучше.
Но вот только когда? Когда наконец у него вновь появится хоть немного энергии, которая, как ему когда-то казалось, была способна горы свернуть? Он снова посмотрел на мерцавшую вдалеке морскую гладь и контейнеровозы, скользившие между паромами. От этой картины невозможно было оторвать глаз, она его не утомляла, а, наоборот, успокаивала и каждое утро приносила немного надежды, независимо от погоды. Особенно хороши были грозовые дни, когда море выплевывало громадные брызги пены на берег у подножия холма. Из-за большого расстояния крики чаек совсем не были слышны, но зато свист ветра был так силен, что доходил до самой вершины утеса.
– Папа, ты здесь? Папа!
На террасе показалась запыхавшаяся Анжелика.
– В твое «орлиное гнездо» не так уж легко забраться, – проворчала она.
В отличие от Тесс она не опасалась побеспокоить его и не обращалась с ним как с больным.
– У тебя что, сегодня утром нет занятий, дорогая?
Он позволил себя поцеловать, отметив, что от нее приятно пахнет. Вместо ответа она взяла его за руку и повела в дом.
– Я слишком замерзла, чтобы оставаться здесь и любоваться, как туристы, – заявила она решительным тоном. – Кстати, я принесла круассаны, сейчас ты их поешь.