Гнёт. Книга 2. В битве великой
Шрифт:
— А стрелял в кого?
Бандит не успел ответить. Со стороны дерева прозвучал встревоженный голос:
— Подойди, Андрей! Нашего Ронина ранили.
Высокий шагнул, склонился над раненым.
— Виктор, как ты? Скорее в госпиталь!
— Домой… — простонал Ронин.
Шофёр вышел из машины, ткнул пальцем в "террориста".
— Эта сволочь — тот самый "студент", что грабежами прославился. Мы с Цирулем его захватили было, да вырвался, удрал…
— Везите Ронина скорее! Да вызовите доктора Боровского. А с этим "студентом" мы разделаемся на месте… Снимай допрос, следователь! — обратился
Ронин лежал на кровати с тугой повязкой. Ему казалось, что рана кровоточит и жизнь уходит с каждой каплей крови. Он сжимал слабыми пальцами руки жены и дочери. Иногда забывался на минуту, другую. А потом снова вереница воспоминаний — картины войны, революции. Услышал спокойный голос, открыл глаза:
— Пётр Фокич…
— Помолчите ка, друг мой. Ваша жёнушка мне всё рассказала.
Боровский осмотрел больного, сделал новую перевязку. Ронин ещё больше ослаб. Глаза погасли.
— Звёздочка… Сыграй полонез Огинского… — едва слышно произнёс он.
— Сейчас, родной, вот провожу Петра Фокича.
Понял; хочет узнать у врача правду. Вернувшись, она поцеловала мужа и вышла в столовую. Ронину казалось, что смерть склонилась над ним и веет холодными крыльями. Сейчас раздадутся скорбные звуки полонеза и он уйдёт из жизни.
Бурно прозвучал аккорд, и вдруг жизнеутверждающе зазвучал марш тореадора. Ронин удивился. Почему Лада заиграла этот чудесный марш? Ах, как зовут к жизни бодрые звуки. К жизни, к борьбе! Нет, умирать нельзя!.. Дали озарились ясным призывным светом. Ему казалось, что угасшие силы снова пробудились, волна бодрости подхватила, понесла в широкое житейское море.
Ясные дни октября становились зябкими и словно задумчивыми. Зелень поблекла. Клёны теряли свои нежные пожелтевшие листья. Розы доцветали. Лада собрала в саду последний букет и возвращалась к террасе, любуясь цветами: трудно было в колючем розарии отыскать эти чудесные полубутоны.
"Как она расцвела и похорошела, моя ненаглядная звёздочка", — думал Ронин, стоя на ступеньках. Ему было больно сознавать, что его чуть не оборвавшаяся жизнь клонится к закату. И не он победил смерть, а Лада. Она спасла его, спасла своей заботой, своей любовью.
Лада подняла глаза, и счастливая улыбка озарила её лицо. Вот он стоит на ступеньке — высокий, по-юношески стройный, с копной седых волнистых волос, с тонким одухотворённым лицом, глубокие морщины залегли вокруг рта и на высоком лбу. Он стоит, протянув к ней руки, а глаза по-молодому светятся силой и радостью.
Сигнал клаксона у ворот нарушил тишину. В распахнутые ворота въехала машина. Из неё выскочили три человека, четвёртый замешкался, вытаскивая кульки и свёртки. Ронины изумлённо смотрели на Казакова, весело шагавшего к ним. Он за локоть держал худощавого, загоревшего до черноты военного. Это был Силин. За ними шёл Якуш и наконец нагруженный свёртками Арип. Обнимая их, Ронин весело проговорил:
— Алёша! Аристарх! Арип!.. Да как же я счастлив видеть всех вас у себя! А вам, товарищ Якуш, сердечное спасибо за вашу постоянную заботу.
— Не мне, дорогой
Необъяснимым теплом охватило сердце Ронина. На глазах заискрилась светлая слеза:
— Арип, дорогой… Дожили мы с тобой до счастливых дней.
Арип обнял старого друга за плечи, важно сказал:
— Что Арип! Все люди старого города, которые трудятся, все за Советскую власть отдадут жизнь. А вы наш верный друг. Вы спасли той чёрной ночью мою дочь, ко мне ехала…
— Золотую весточку мы привезли тебе, Виктор, — задушевно сказал Казаков.
— Слушаю. Столько радости подарил мне сегодняшний день!.. Ну, давай твою весточку.
Казаков вынул из бокового кармана сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул и прочёл:
— "Постановление Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров…" Зачин пропущу, сам прочтёшь, а вот что радостно: "Назначить комиссию по делам Туркестана в составе товарищей: Ш. 3. Элиава (председатель), М. В. Фрунзе, В. В. Куйбышева, Ф. Голощёкина, Я. Рудзутака, Г. И. Бокия, которая уполномочивается представлять ВЦИК и Совет Народных Комиссаров и действовать от их имени в пределах Туркестана и сопредельных с ним государств и способствовать проведению в жизнь начал, изложенных в пункте третьем настоящего постановления".
А подписал-то сам Ленин!.. Чувствуешь нашу силу?!
— Вот оно величие!.. — воскликнул Ронин. — Единая, неделимая, непобедимая Советская страна!
Все смолкли, вспоминая битвы прошлых и недавних лет. В этой тишине послышался походный шаг военного отряда. В синее осеннее небо плеснули молодые звучные голоса:
И взойдёт за кровавой зарёю Солнце правды и братства людей. Купим мир мы последней борьбою, Купим кровью мы счастье детей!Ронин замер, вслушиваясь в бодрые победные звуки…
— Что это? — недоумевая, проговорил он.
— Это рота Ленинской школы, где вы были преподавателем, Виктор Владимирович, — проговорил Силин. — Готовятся к параду. По пути зашли приветствовать вас с выздоровлением.
Рота свернула в распахнутые ворога. И мощной волною понеслись молодые голоса:
Смело мы в бой пойдём За власть Советов…Ронин и его гости поднялись, словно на параде, и, как знамя, подхватили песню:
И, как один, умрём В борьбе за это…А солнце щедро заливало весь мир сияющими лучами.
Об авторе
Анна Владимировна Алматинская родилась в 1884 году в городе Зерном (Алма-Ата) в семье ссыльного офицера. Вскоре вся семья переехала в Ташкент.
Много пыльных степных дорог исколесила на арбе будущая писательница. Сменялись маленькие пыльные города с крепостями и приплюснутыми к земле домиками; Чимкент, Туркестан, Перовск, Казалинск, Форт № 2 и др.