Гнев ангелов
Шрифт:
Полагаю, отправилась докладывать Эпстайну о моих ранах.
Утро я посвятил прогулке: порылся на полках книжных магазинов, заглянул в парочку умудрившихся выжить в этом городе музыкальных ателье — «Другая музыка» на углу Четвертой и Бродвея и «Классические записи» на Восемнадцатой Западной улице, — а потом мы, как и договаривались, встретились за ланчем с Ангелом и Луисом в «Адской кухне» в районе Брик-ярда.
— А тебя не узнать, — заметил Ангел.
— Неужели?
— Ага, выглядишь как налопавшийся сметаны кот; вернее, как задумчивый кот, заподозривший, что сметанка могла быть отравлена.
— Стара, — бросил я.
— Правда?
— И седа, как мир.
— Да ты врешь! Держу пари, что она крепкая бабенка.
— Более чем.
— Так и знал. Значит, она не имеет ничего общего с той стройной темноволосой красоткой, что потчевала вас винцом вчера вечером?
— Ни малейшего.
— Что ж, звучит весьма убедительно. Тогда, подозреваю, нам не удастся отпраздновать окончание твоей самой длинной тоскливой засухи со времен Пыльного котла. [16]
16
Пыльный котел (англ. «Dust Bowl») — серия катастрофических пыльных бурь, происходивших в прериях США и Канады между 1930 и 1936 г.
— Увы, — сказал я, — отпраздновать нам нечего. Вы уже заказали цыплячьи крылышки?
— А то.
— Постарайся не подавиться костями. Сомневаюсь, что мне захочется спасать тебя от удушья.
Губы Луиса дрогнули. Это могло означать улыбку.
— Для человека, который переспал с одной из богоизбранных, ты выглядишь не слишком счастливым, — заявил он.
— Смелое предположение.
— Хочешь сказать, что я ошибаюсь?
— Я ничего не хочу сказать.
— Ладно, приятель, давай, играй в скромника.
— Неужели ты имеешь в виду, что я пытаюсь отвертеться от идиотских вопросов, изображая скромника?
— Верно, так и есть.
— Чудесно. Тогда я предпочитаю быть скромным.
— В общем-то, неважно, спал ты с кем-то или не спал, потому что выглядишь ты по-прежнему не слишком радостным.
Луис попал в точку. И при всем желании я сам не смог бы объяснить причину своей неудовлетворенности. Я не узнал о Лиат почти ничего, за исключением запаха ее тела, изгиба спины и вкуса поцелуев, хотя чувствовал, что она буквально видит меня насквозь. И мое детективное фиаско не имело никакого отношения к ее немоте, равно как и к ее широко распахнутым глазам, тонким пальцам, касавшимся моих застарелых, глубочайших ран, ее взгляда, выискивавшего шрамы на моей душе, и я осознавал, что она и их запоминает, чтобы потом поделиться с кем-то своими открытиями.
— Я провел странную ночь, только и всего, — пояснил я.
— Бесполезно тратить на тебя пыл страстных красоток, — выразительно подытожил Ангел. — Пропащее дело.
Глава 17
На мой мобильник пришло сообщение от Эпстайна, он приглашал меня встретиться в «нашем обычном месте» в девять вечера. Я сомневался, удобно ли будет опять воспользоваться квартирой Лиат. Не то чтобы я так уж возражал против секса, мне просто не хотелось под предлогом секса опять подвергаться
И вновь на встречу меня сопровождали Ангел и Луис, и так же маячили поблизости парни Эпстайна. Когда я подошел к ресторану, у входа торчал все тот же суровый темноволосый страж, и он по-прежнему парился в теплой, не по погоде, куртке, крепко сжимая рукоятку спрятанного под ней пистолета. Разве что выглядел он еще более мрачным, чем вчера.
— Вам лучше бы приобрести более легкую и свободную одежду, — посоветовал я. — Или сменить пушку на более миниатюрную.
— Пошел к дьяволу, — процедил он, даже не взглянув на меня.
— Вас обучали языку в еврейской школе? Да, уровень образования падает.
— Отвянь, придурок, — буркнул он, не глядя на меня.
Его неразговорчивость соперничала с враждебностью. Ежели вам вздумается критиковать кого-то с пушкой или без пушки, то мудрее будет не маячить у критикуемого перед носом. Хотя я не рассматривал возможность удара в челюсть или по почкам. А опасался лишь, что он может сгоряча прострелить себе ногу. А еще больше опасался, что он может прострелить ногу мне.
— Неужели я чем-то вас огорчил? — поинтересовался я.
Парень не ответил, просто моргнул и нахмурился еще больше. Как ни странно, но мне показалось, что он едва сдерживает слезы.
— Вам надо бы последить за своими манерами, — порекомендовал я.
И тут же увидел, как парень стиснул зубы и заиграл желваками. Казалось, он готов наброситься на меня с кулаками или даже вытащить пушку, но ему удалось совладать с собой; он лишь с шумом выпустил воздух и выдавил:
— Рабби ждет вас.
— Спасибо. Приятно было поболтать. В другой раз, может, и не придется.
Я вошел в ресторан. Лиат еще не появилась. Зато за стойкой суетилась пожилая дама, вручившая мне утром записку, и Эпстайн сидел за тем же столиком. Когда я занял свое место напротив него, рабби поднял указательный палец, сделав знак женщине. Она принесла нам две чашки крепкого черного кофе по-восточному и два стаканчика с талой водой, а потом удалилась на кухню. Через минуту-другую до меня донесся звук захлопнувшейся где-то наверху двери. Видимо, сегодня у нас не будет никакого ужина с кошерным винцом.
— У меня такое впечатление, что я израсходовал лимит вашего гостеприимства, — сказал я.
— Ничего подобного, — возразил Эпстайн. — Если вы предпочитаете вино, то бутылочка охлаждается в ведерке за стойкой, а если голодны, то вам принесут закуски.
— Не стоит беспокоиться, я с удовольствием выпью кофе.
— О чем вы там говорили с Адивом?
— Просто обменялись любезностями.
Глаза Эпстайна блеснули.
— А вы знаете, что его имя в переводе с арабского и еврейского как раз и означает «любезный»? Более того — «приятный» и «благодарственный»!